Мою голову посетили две мысли: первая — страх собаки перед хозяином должен быть довольно сильным, чтобы не соблазниться полакомиться его трупом, и вторая — к тому моменту, когда я успею подняться с кресла, он будет уже возле меня, и на этом всё.
Жена директора, в итоге, ушла от него. Одним субботним утром, когда он отсутствовал на тренировке по регби, она собрала вокруг себя всех мальчишек, которые не состояли в команде, и мы дружно помогли перенести её вещи из квартиры в фургон, пока сама она ждала внизу. Она поцеловала нас всех в щёки и уехала в слезах. Когда он вернулся и увидел, что она уехала, он разозлился и спросил нас, видели ли мы, как она уезжала. Мы дружно ответили: «Нет, сэр».
Возможно, я мог бы завалить кресло на левый бок, прикрыться им, как щитом, и выгнать собаку из комнаты. Кого я обманываю? К тому моменту, когда я смогу нормально его схватить, я уже пойду на корм псу. Несмотря на моё, вероятно, плачевное положение, страха не было. Никаких бабочек в животе, дышать чаще я тоже не стал. Могло ли быть так, что собственная жизнь меня ничуть не беспокоила?
Нашей новой Матроне пришлось изрядно потрудиться, чтобы расположить к себе тех, кто любил предыдущую. Во-первых, она не выглядела, как Матрона. Жена директора была средних лет, округлая, с розовыми щеками, в общем, как Матрона. Этой самозванке было чуть за двадцать, она была стройной, с зелёными глазами и крашеными рыжими волосами. Она выглядела роскошно, и в этом-то и заключалась проблема — она вела себя, скорее, как крутая старшая сестра, нежели как суррогатная мать, в которой нуждались мы. Ни одному подростку, на самом деле, не хотелось зависать со старшей сестрой. Мне она сразу же понравилась, но остальные держались от неё на расстоянии. К ней обращались мисс Кроутер, отказываясь называть её матроной, впрочем, со временем, она их одолела.
Через два месяца весеннего семестра мы все слегли с гриппом. В те выходные в общежитии нас было только восемь человек, но, поскольку, в лазарете имелось всего четыре койки, директор постановил, что все мы должны оставаться в спальне, в своих кроватях и лежать тихо до самого понедельника. Мисс Кроутер не стала с этим мириться, она изолировала нас в лазарете, с нашей же помощью перетащив туда кресла и койки. Затем она притащила нам телек и снабдила целой кучей DVD-дисков.
Когда директор об этом узнал, он пришёл в ярость, и мы сидели в лазарете, и слушали, как он с ней ругался. «Как она посмела уронить его авторитет, кем она себя возомнила? Он уже подумывал влепить ей». Всё звучало крайне знакомо. Но она стояла перед ним, говорила ему, что лазарет находится в её ведении, что если он помешает ей лечить больных мальчиков, она пойдёт к попечителям, так что, почему бы ему не заткнуться и не отвалить? Удивительно, но он так и поступил, а мисс Кроутер стала Матроной, нашей общей героиней.
