— Завтра, в половине восьмого утра, сэр.
— Чёрт! — я выругался по-русски, и миссис Чандлер удивленно вскинула ровненькие седые брови.
— Простите! Я немного заплутал, а потом этот ливень… Придётся вызвать такси.
Эта мысль меня не радовала. Стоимость поездки могла сравняться с билетом на самолёт до Москвы…
— Боюсь, у вас ничего не получится, — она всё так же смотрела на часы, поза и голос были напряжёнными, — но вы можете попытаться.
Поджав губы, и без того узкие, старуха указала на телефонный аппарат, которого я не заметил раньше. В такой кричали когда-то «Барышня! Дайте Смольный!». У меня появилось ощущение, что Миссис Чандлер знает что-то, чего не знаю я. И это «что-то» ей не по нраву.
Быть чужаком, и ощущать себя чужаком — совершенно разные вещи. Уютное тепло и очарование старинного паба куда-то исчезли. Я остро почувствовал холод сырых джинсов и футболки, словно по маленькому залу пролетел сквознячок. Но он обернулся ледяным сквозняком, когда из допотопной трубки прозвучало:
— Телефонная компания округа приносит свои извинения за временный сбой в работе…
Я растерянно понажимал на «рожки» аппарата, но это, конечно, ничего не изменило.
Из оцепенения меня вывел голос старухи:
— Вы можете переночевать здесь. У меня есть комната для гостей.
Она предлагала помощь! Но делала это странно — процеживая слова сквозь аккуратные мелкие зубы (протезы, не иначе), с превеликим неудовольствием.
«Да, бабуля, — подумал я, — ты мне тоже как-то не очень симпатична, но ни за что не откажусь!» А вслух сказал: «Огромное вам спасибо!», — продемонстрировав всю искренность, на которую был способен в тот момент.
— Имейте в виду — я ложусь рано, и терпеть не могу, когда кто-то шастает по дому! — отрезала старуха.
— Конечно. Не беспокойтесь!
Внезапно за окном сверкнуло, а следом жахнул такой раскат грома, что задребезжали стёкла.
— Бом-м-м! — ответили грому часы. Я почувствовал себя неудачливым звонарём, оглохшим под куполом самого большого колокола.
Старуха вздрогнула, ухватилась бледными пальцами за брошь на воротнике своего серого платья и застыла, напряжённо уставившись на дверь.
Я не знал, что она ожидала там увидеть, но от какого-то тоскливого предчувствия волосы зашевелились у меня на голове. Казалось, дверь медленно открывается… Я перестал дышать. Моргнул. Убедился, что с дверью все в порядке, а не в порядке — со мной, и кашлянул, привлекая старухино внимание.
— Мне бы выпить чего-нибудь покрепче, — и добавил на родном языке, — бабуля.
