Сераф впереди остановился, его сильное и гибкое тело напряглось и приготовилось к схватке. Он слегка наклонил голову влево и немного приподнял подбородок, словно к чему-то прислушивался и одновременно принюхивался.
Ферендир услышал, как негромко хрустнула щебенка под мягкими кожаными сапогами Дезриэля. Подойдя к Ферендиру, тот глубоко вдохнул и медленно выдохнул.
Ферендир осмелился взглянуть на наставника. Дезриэль неторопливо поворачивал голову, изучая все многочисленные изгибы узкого разлома. Он словно искал глазами что-то таившееся среди выступов и отвесных стен.
— Наставник, что это такое? — спросил Ферендир.
Дезриэль ничего не ответил, только кивнул на Серафа: тот обернулся и прищурился. Он явно чувствовал, что впереди столкнется с… чем-то неожиданным.
— Двигайтесь медленно! — прошипел Сераф и пошел вперед, достав из-за спины чекан из солнцестали. Жуткого вида шип с противоположной стороны от плоской смертоносной колотушки заблестел в скудном освещении разлома.
Дезриэль тоже расчехлил оружие. Ферендиру очень захотелось, чтобы предстоящее испытание было уже позади — тогда бы он тоже вооружился. Однако сейчас пришлось только покрепче сжать тисовый посох. Послушник очень хотел спросить, что за неестественный и зловещий запах так обеспокоил его наставников, но промолчал.
«Делай как они! — напомнил он себе. — По их поступкам ты поймешь все, что сейчас надлежит знать. Не трать слова на пустые домыслы…»
Так они шли дальше.
Вскоре тропа резко свернула влево. Сразу за поворотом путники миновали тесное сужение и вышли на широкую квадратную площадку в конце разлома. Вокруг них возвышались отвесные стены, но тут было достаточно места для целой фаланги Аураланских Стражей — в сорок рядов по двести воинов в каждом. По голому камню тупиковой стены сочилась талая вода. Она капала и скапливалась в широкой мелкой луже, а потом вытекала из него извилистой струйкой и становилась ручьем, через который путники все время перешагивали по пути сюда. Наверху, в просвете над разломом, нависали облака, за которыми уже не было видно дальнейшего подъема и заснеженных вершин. Со стен здесь свисали клочья мокрого мха, кое-где торчали искореженные деревца — кроме них в этой груде унылых и мокрых камней ничего живого больше не было.
Сераф остановился на входе и внимательно осмотрел открытую площадку перед собой. Ферендир принюхался, но не учуял вони, которая резанула его возле каменистой осыпи пару минут назад. В здешнем воздухе можно было различить лишь минеральный привкус талой воды с вершины, слабый аромат хвои и глинистой почвы да отчетливый запах сырого камня и щебня.
