Грант улыбнулся ей — с выражением сомнения.
А у нее перед глазами снова предстал тот момент, когда репортер, указывая на Гранта и Кэбота, прошептал что-то Марко Бергамини, и эти слова были похожи на берегись.
Рема обернулась к джентльменам и голосом, холодным, как река зимой, сказала:
— Милок, на твоем месте я бы не стала спорить о том, что говорит Керри. Ты и понятия не имеешь, что она может вспомнить.
Керри всматривалась в синеющее лицо репортера, который доверил ей, незнакомке, лишь малую толику того, зачем его послали в эти горы. Добрые карие глаза незряче смотрели куда-то на клубы тумана и исходящие от лампы лучи света.
Люди любят хранить свои секреты, говорил он… А теперь у нас появилась новая информация, чтобы продолжить расследование.
С тяжелым предчувствием того, что она сейчас обнаружит, Керри снова нагнулась и пощупала пульс на шее Берковича, прислушалась к его дыханию.
И встретилась глазами с тетушкой Ремой, а не с кем-то из чужаков. Но обратилась Керри именно к ним.
— Его убили, — сказала она.
Едва произнеся это «убили», она поняла, что не воспользовалась более вежливо-нейтральным «он мертв».
Правда сорвалась с ее губ раньше, чем она успела смягчить ее острые, режущие края.
Толпа на мгновение замерла в оглушающей тишине, а потом начала вскипать разговорами. Тут были какие-то переговоры, шепот и бормотание, попытки вспомнить, кто, где и когда находился, когда произошло нападение.
Женщина в лиловом внезапно взвыла:
— Я так и знала, что это проклятое болото. Я говорила Мелвину, но разве он меня слушает?
Рема закатила глаза.
— Господи ты мой боже, да она и жуя крекер бледна как смерть.
Керри молчала. Но Джон Кэбот не отрывал глаз от ее лица.
Джон Кэбот. Который каким-то образом должен был знать репортера. Который исчез где-то за зданием прямо перед нападением — что могло дать ему время скрыться в дальнем, неосвещенном конце станции, где они все сейчас и находились.
И то же самое, поняла Керри, относилось и к Гранту, который нырнул в туман в противоположном направлении. А именно он был тем, о котором Беркович счел нужным предупредить — если только это предупреждение не относилось к Кэботу.
Скрестив руки — отчасти от холода, отчасти от внезапной, яростной потребности защитить тело репортера, как будто бы она еще могла защитить его от чего-то, — Керри продолжала стоять возле тела. Талли тихонько стянула с себя однорукое пальто Керри и накрыла им репортера.
— Нам так жаль, — сказала ему Талли, — так жаль, что тут так вышло.
