Баннерманн коснулся моего плеча. «Это больше бесполезно, Крейвен, — сказал он. «Этот парень говорит странные вещи, разве вы не замечаете?»
Я на мгновение посмотрел на нашего пленника, затем встал, покорно вздохнул и немного попятился.
«Вы уверены?»
Глаза Баннерманна расширились от удивления. «Не так ли?» — спросил он. «Что это за зверь?» — он попытался рассмеяться, но не смог.
«Не знаю», — нерешительно пробормотал я. Я чувствовал себя растерянным и беспомощным, как никогда раньше. «Я знаю только то …»
«Это что?» — подозрительно спросил Баннерманн, когда я не продолжил.
«Я сказал вам, что всегда знаю, говорит ли мне кто-то правду или лжет», — ответил я.
Баннерманн молча кивнул.
«Может, мой дар не подействует на сумасшедших», — пробормотал я. «Но я могу с уверенностью сказать вам, что этот человек не лжет, Баннерманн».
«Я вообще этого не говорил, — невозмутимо ответил Баннерманн. «Он тоже верит в это. Он сказал вам именно то, что считал правдой. Этот человек сумасшедший».
«Верно, капитан, но …»
Я прервался на середине предложения, когда увидел, как глаза Баннерманна расширились от ужаса, резко повернулись и тоже застыли.
Наш пленник перестал кричать, но по-прежнему тщетно сопротивлялся своим путам, катаясь туда-сюда и бросаясь изо всех сил.
Небольшой сверток, завернутый в белый носовой платок, выскользнул из его кармана, и еще одно движение заставило его откатиться и разорваться.
Сначала я просто отказывался видеть в нем красное и белое, каким оно было.
Но только в первый момент. В конце концов, нельзя закрывать глаза на правду.
Из кармана мужчины выпала рука.
Человеческая рука.
«Он жив!» — прогремел голос. Она внезапно оказалась в маленькой комнате, непредсказуемой, как летняя гроза, и такой же мощной. Очки на темно-коричневой полке задрожали при звуке этого голоса, и даже пламя в камине, казалось, пригнулось от страха.
Мужчина в коричневом кожаном кресле с высокой спинкой под окном вздрогнул, словно от удара плетью. Он знал, что голос придет. Он всегда знал заранее. Но это не сняло ее ужаса.
«Он жив!» — повторил голос. «Он жив и все знает. Вы «ве не удалось!»
«Но он … никто ему не поверит», — заикался мужчина. Его губы были сухими и потрескались от возбуждения, а руки так глубоко вонзились в кожаные подлокотники кресла, что ногти начали кровоточить. Его взгляд был прикован к закрытому окну. Он закрыл ставни и задернул шторы, чтобы не пропускать солнечный свет. Несмотря на это, комната была наполнена ярким светом.
