Юваль почувствовал взгляд Якова и обернулся к нему.
— Случилось что-нибудь?
— Всё ОК, просто мозги перегрелись, пока отлаживал программу. Кажется, теперь всё работает.
— Поздравляю. А вот мой модуль оказался крепким орешком. С ним есть проблемы.
— Желаю успеха. Я выйду на пару минут подышать воздухом.
Яков поднялся с кресла, с наслаждением потянулся всем телом и направился к выходу. Телефон-автомат на улице уже давно стал для него единственным местом, откуда он мог говорить с Рахель. Он набрал номер, в трубке раздались гудки, и металлический жетон с лязгом и скрежетом исчез в чреве аппарата.
— Слушаю.
— Привет, дорогая.
— Яша, ты уже вернулся на работу?
— Две недели назад. Рахель, я очень скучаю по тебе и Давиду. Когда я вас увижу?
— Приходи сегодня часам к пяти в нашу беседку.
— Хорошо, я обязательно буду. Целую.
Яков был счастлив. Сегодня после двухмесячного перерыва он опять встретится с ней. Мимолётный эпизод на военном кладбище он не принимал в расчёт. Там в окружении многих людей они не могли поговорить. Место скорби и упокоения не было предназначено для этого. Согласие Рахель показалось ему хорошим знаком. Она возвращается к жизни и всё будет так, как они пожелают.
Он вернулся в приподнятом настроении, и Юваль не мог не заметить перемену в друге.
— Что с тобой? У тебя с головой всё в порядке?
— В таком порядке, в каком она никогда не была, — улыбнулся Яков. — Я её хорошо проветрил. И ты в этом сейчас убедишься сам. Я решил сделать обрезание. А ещё я проголодался. Как говорил поэт Владимир Маяковский, «слабеет тело без ед и питья».
— Обрезание — твоё личное дело. Я человек светский и для меня оно большого значения не имеет. Ты приехал из тоталитарного государства, и никто тебя не упрекнёт в некошерности. А вот насчёт еды ты прав. Скоро обеденный перерыв, готовься.
— А куда мне обратиться по этому вопросу?
— Поговори с Шаулем. Он между прочим рав, учился в ешиве[12]. Если хочешь, зайдём к нему.
Солнце ещё стояло высоко и его горячие лучи обжигали лицо и руки, когда Яков подошёл к беседке. Здесь по обыкновению никого не было, и прохлада тёплого весеннего дня затаилась под зелёным металлическим навесом. Он сел на скамью и стал ждать, взволнованный новой реальностью и предстоящей встречей. Справа от него за стройными кипарисами и акациями возвышалась на гребне широкого холма громада гостиницы «Рамада Ренессанс»; изумрудные травяные газоны с разбросанными вдоль каменистых дорожек огромными бесформенными валунами по пологому склону спускались к Мамиле, скрываемой от его взора группой раскидистых деревьев. Вскоре он увидел её в очках с чёрным платком на голове, направлявшуюся к беседке и толкающую перед собой коляску. Тёмно-синее платье отлично сидело на ней, облегая её высокую стройную фигуру. Она шла по дорожке, а он любовался ею, не смея нарушить установленное ими правило — не выходить навстречу, чтобы его никто не увидел с ней.
