Из состояния эйфории его вывел прозвучавший как бы из другого мира голос отца.
— Сергей, что это за гора? Какая-то лысая, не похожая на другие.
— На ней находится кладбище. Здесь мы все упокоимся, если умрём в Иерусалиме. Гора большая, отсюда трудно представить её размеры, только длина её километра два-три. А как здесь хоронят — ничего похожего на то, что было в Советском Союзе, — рассказывал Сергей Борисович, восседая на переднем сиденье.
Петляющее по склону горы шоссе привело их к перекрёстку со светофором, на противоположной стороне которого на склоне Яков увидел часы и бетонную плиту с надписями на английском и русском языках и на иврите.
— Это «Сады Сахарова». Видите террасы на обрыве? — сказал Сергей.
— В честь русского человека разбить сад на склонах горы — молодцы израильтяне, — заметил Илья Зиновьевич.
— Наверное, Сионистский Форум Щаранского построил мемориал.
Андрей Дмитриевич с Натаном были друзья. Да и вы знаете, что Сахаров сделал немало для еврейской эмиграции, — сказал Сергей Борисович и обратился к водителю. — Ха-им ата ёдеа эйфо байт ха-зе[2]?
Мужчина улыбнулся и утвердительно кивнул головой.
— О чём ты его спросил? — Лицо Ильи выражало неподдельное удивление. — Ты говоришь на иврите?
— Я спросил его, знает ли он, куда ехать. Ещё в аэропорту дал ему записку с вашим адресом, — ответил Сергей Борисович. — А иврит мой пока не ахти, и вы скоро тоже сможете слепить простую фразу. В этом нет ничего сверхъестественного.
Город пробуждался, движение на улицах возобновилось после ночного перерыва. Яков с любопытством смотрел на облицованные золотисто-жёлтым камнем дома, на деревья и кустарники вдоль дороги и во дворах. Иерусалим не был похож ни на один город, виденный им прежде. Но он отличался и от того образа, который являлся плодом его воображения, был одновременно и величественен, и будничен. Вскоре Яков сообразил, что маршрут такси проходит не через центр и в стороне от старого города и что слишком рано давать ему какую-то оценку.
— Приехали, — произнёс Сергей Борисович. — Вот ваш первый в Израиле дом, — он указал на облицованное иерусалимским камнем пятиэтажное здание. — Район небогатый, не Тальбие и не Рехавия. Квартира трёхкомнатная с балконом. Задаток я заплатил. Мебель кое-какая имеется, жить можно. Давайте разгружаться.
В это время во двор заехал автомобиль, который вёл Гриша. Из него вышла Роза Соломоновна и энергично подошла к сестре.
— Как добрались? Правда, необычная дорога? А город вы ещё не видели, конечно, — защебетала добродушная Роза. — Помоги Яше, сынок, — обратилась она к Грише.
