Из сообщений телевизионного монитора, подвешенного недалеко под потолком, он знал, что посадка состоится через сорок пять минут. Приглушенный свет в салоне навевал сон, и многие пассажиры дремали, откинувшись на спинки кресел. Угомонилась и детвора, вначале возбуждённая и шумливая от обилия впечатлений, обрушившихся на их нежную неустойчивую психику. Илья Зиновьевич, сидевший у прохода, читал детектив. Книга, по-видимому, захватила его, так как никакие движения или звуки не могли отвлечь его от чтения; взгляд сосредоточенно и методично перемещался по странице сверху вниз, потом стремительно перескакивал на другую страницу, ловко перевёрнутую указательным пальцем.
«Молодец, папа. Сколько в нём стойкости и здорового пофигизма. После нервотрёпки в таможне и изматывающей пересадки в Чопе, неопределённости и сутолоки Будапешта с него, как с гуся вода. Есть в этом какая-то тайна. Силы наши, конечно, не бесконечны, но, наверное, человек рассчитан так, чтобы их хватило для совершения какого-то важного судьбоносного поступка. И когда его время приходит, он ощущает невесть откуда возникающий прилив сил, не чувствует усталости, голова необычно и удивительно просветлена. Возможно, эмиграция для еврея и является таким ключевым делом всей жизни, мобилизующим его спящие доселе ресурсы энергии, психики и ума».
Яков вспомнил, что какой-то пророк, то ли Ирмияху, то ли Элиша, то ли ещё кто, имя которого не запечатлелось у него в голове, сказал, что евреи вернутся в Сион, как птицы или как облака. Птицы знают, куда летят, в отличие от гонимых ветром облаков.
«Папа — это наверняка птица, он хорошо понимает цель и смысл полёта. Но есть много таких, как облака — куда подул ветер, туда их и несёт… А мне не мешает почитать ТАНАХ, дело не в религии, а в фундаментальном еврейском образовании. В Израиле, пожалуй, оно не помешает».
Ребекка Соломоновна спала в кресле возле Якова. Обычно выносливая и не теряющая контроля над собой, она устала, осунулась, и морщинки на её благородном лице обозначились заметными чертами. Читать не хотелось, хотя сознание было просветлённым и восприимчивым.
Объявили посадку, и на табло зажглись привычные команды предупреждения. В салоне возникло оживление, заскрипели пружины кресел, защёлкали замки ремней безопасности. Взрослые и дети прильнули к стёклам иллюминаторов в ожидании встречи с неизвестным.
— Мама, мама, смотри, огоньки, много огоньков, — радостно защебетала девочка, сидевшая в соседнем ряду.
