Ночь стремительно опускалась на город, и в свете уличных фонарей Яков увидел, как зарделось её лицо, а глаза заблестели от подступивших слёз. Он любил её и сейчас, растревоженный болезненным и неожиданно откровенным разговором, испытывал к ней невыразимую, отчаянную нежность. Он остановился напротив палисадника, тускло освещаемого одиноким фонарём.
— Что с тобой? — спросила она, подойдя к нему вплотную и положив руки ему на плечи.
— Извини меня, Лена. Я хотел было возразить, но сообразил, что ты к этому не имеешь никакого отношения. Я напрасно сотрясал воздух.
Яков прижал её к себе и поцеловал в полураскрытые влажные губы. Она ответила коротким страстным поцелуем.
— Не нужно извиняться, Яша. Меня там быть не могло, но с ними был мой народ. И мне стыдно за него. Ведь я же плоть от плоти его. Ты во многом прав.
Лена смотрела прямо в глаза, и он увидел в них неподдельное сочувствие.
— Леночка, ты замечательный человек. Если бы все были такие, как ты, евреи бы не уезжали.
— Я не хочу, чтобы ты уехал.
Яков почувствовал, как напряглись её руки на его плечах.
— А я и не думаю, — ответил он, но Лена каким-то особым женским чутьём ощутила его едва заметную неуверенность.
— Нет, ты обещай мне. Вот сейчас же здесь и поклянись. — В её голосе послышались нотки отчаяния.
— Любимая, ну я же сказал. И вообще, не место и не время здесь и сейчас говорить об этом, — и чтобы снять напряжение, пропел с иронией, — «не обещайте деве юной любови вечной на земле». Кстати, мы уже пришли.
Они стояли на углу Свердлова в нескольких минутах ходьбы от её дома. В ночной темноте и тишине, нарушаемой лишь редкими прохожими да шумом проезжавших автомобилей, уличные фонари горели как-то по-новому ярко и сочно. Свет от них, пробиваясь сквозь ветви лип и каштанов, причудливо ложился на стены старинных зданий и особняков. И чем более неверным и призрачным было освещение, тем прекрасней они казались ему в своей искусной лепке, в неожиданных выступах пилонов и наличников окон, в обрамлении нависающих фризов и бордюров, в необычной форме парадных подъездов и выразительной кирпичной кладке фасадов.
— Поднимемся ко мне, Яшенька? Я угощу тебя львовскими конфетами, — спросила она, не в состоянии скрыть овладевшую ею страсть.
— Не откажусь, я люблю львовские шоколадные конфеты, да и карамель тоже, — согласился Яков. — Откуда дровишки?
— Отец был в командировке в Западной Украине. Сестра пока ещё не успела всё съесть. Тебе повезло, — сказала Лена и потянула его за руку.
