Мужчина стоял лениво. В глазах был покой и железная уверенность. На зубах – легкий желтый налет. От увлечения курением или от нерешенных гастроэнтерологических проблем. Верхнюю губу прятали жесткие усы.
Часы показывали второй антракт. Он ее заприметил еще в первом, но не успел сориентироваться. Лада наспех прикрыла свои глаза. Чтобы оттуда не вывалилась вся ее искаженная жизнь. Сперва огромными кусками, а потом по горошине. Как выпадает сладкая консервированная кукуруза в миску крабового салата.
– Угостите.
Он заказал что-то неприлично крепкое. Лада хотела возразить. Он остановил ее порыв взглядом.
– Я знаю, что Вам нужно.
И она стала вливать это в давно не видевший еду желудок. Пустой и обессиленный. Ей вдруг очень захотелось, чтобы кто-то за нее что-то точно знал. За нее открыл ролеты на кухне и жалюзи на балконе. Засунул хлеб в тостер, а потом вытащил оттуда хорошо подсушенный на прокаленную тарелку. Ей захотелось, чтобы сказали: «Дорогая, я отвезу на мойку твою машину» или «В воскресенье куплю новую кофеварку. А то эта уже никуда не годится. От нее шума больше, чем крепости». И чтобы сам с ней разбирался и заправлял жареными бразильскими зернами. И опять, как давно забытая мантра, стал фонить зачитанный Димкой стих…
Я решусь на все неизвестное,
на все безрассудное, —
в море брошусь,
густое,
зловещее, —
и спасу тебя!..
Это будет
сердцем велено мне,
сердцем велено…
Но ведь ты же
сильнее меня,
сильней
и уверенней!
Седой мужчина проводил ее в 13-ю ложу бельэтажа и закрыл дверь. Он нескольким движениями пересадил людей, которые норовили тоже в нее попасть. И они слушали оркестр вдвоем, в особенности тот трогательный дуэт «Parigi, o cara», продолжая размещать напиток все ниже и ниже. Ладу разобрал смех в четвертой, самой трагической части. Она вдруг вспомнила, что первую Виолетту играла толстушка, а зал думал, что это шутка. И не мог поверить в ее близкую смерть от чахотки.
Мужчина самодовольно потрогал свои усы, а потом приблизился к ее уху и шепнул:
– Моя ночь в вашем распоряжении.
– Тогда я забираю вашу ночь. Сколько она стоит?
Его резанула самостоятельность этой фразы.
– Это подарок.
Неужели она это сказала вслух? Незнакомому мужчине в оливковой рубашке. Может, все потому, что она выпила через край или у нее давно не было секса? Один раз за полгода с Димкой не считается. Еще тогда в Ришоне. В городе где по соседству жило еще 120 тысяч людей. Она постаралась это воспоминание разорвать в клочья. Настолько сильно оно ее било наотмашь.
