— А он, между прочим, тоже не юрист.
— Жаль! Чтобы соответствовать своему положению, ему не следует выпадать из правового поля, — бросил Кендрик. — Мы теряем время, доктор. Мне нужны ссадины на скуле, на подбородке… И плечо располосуйте! Забинтуйте потом, только кровь не вытирайте.
— Не понял! — Амаль Фейсал уставился на Кендрика.
— О Господи, чего тут не понять? Я бы вас и просить не стал об этом одолжении, но думаю, сам не сумею.
* * *
Двое солдат потянули на себя тяжелую стальную дверь, а третий втолкнул окровавленного арестанта в камеру. Не удержавшись на ногах, тот с грохотом растянулся на бетонном полу. Двое заключенных бросились к нему и стали поднимать. Остальные столпились у двери и принялись горлопанить, выкрикивая ругательства.
— Кале балак![32] — рявкнул новенький и вскинул левую руку, как бы намереваясь отстранить одного из помощников, в то же время, вложив в прямой удар кулаком правой всю свою силу, разбил нос второму — обнажившему в гримасе боли гнилые зубы молодому парню. — Клянусь Аллахом, сверну башку всякому, кто дотронется до меня! — добавил он с угрозой в голосе.
Спустя минуту Кендрик поднялся в полный рост. Он казался гигантом среди арестантов, окруживших его.
— Нас много, а ты один! — просипел гнилозубый. Он прижимал к носу грязную тряпку, стараясь остановить кровотечение.
— Ах ты, сучонок! — крикнул Эван, откинув бросившегося к нему вертлявого арестанта ударом ноги в пах, отозвавшемся в левом плече острой болью. — А кому вломить по рогам? Подходите…
Как говорил архитектор Эммануил Вайнграсс, удалось сориентировать строго горизонтально еще пару объектов.
— А ведь ты нарываешься! — От толпы, галдящей у дверей, отделился приземистый мордоворот с всклокоченной гривой сальных волос и, набычившись, направился к Эвану.
— Молодой человек, не напрягайтесь! — произнес конгрессмен от девятого округа штата Колорадо. — Прошу вас! Мне необходимо кое о чем поразмыслить, поэтому оставьте меня в покое. Обращаю внимание присутствующих, я прошу по-хорошему.
— Обращаю внимание присутствующих на то, каким образом я сейчас предоставлю ему возможность поразмыслить!
Лохматый остановился в метре от Кендрика.
Эван выставил вперед правое плечо и сказал с оттенком мрачной почтительности:
— Ты у меня поговоришь! Ты еще пожалеешь, что вообще говорить научился.
Ну, байдарочник и горнолыжник, обратился он мысленно к самому себе, придется продемонстрировать окружающим, в какой вы форме. Жаль, мистер Свонн не увидит!
