– Но как вы сами считаете: смогли бы вы жить в Мекке или Медине? Как в таких местах обстоит дело с личной свободой? Если бы вы переехали в главные города мусульманской веры, что сталось бы с вашими сигаретами и вашим «Шиме»?
– Мекка и Медина – особый случай. Да, я мог бы жить на Святой земле. Я рассматривал бы ее как paysage moralisé [39]. В топографии есть духовная энергия, помогающая человеку мириться с физическими ограничениями. Сейчас я пью вот это, – он указал на бутылку с пивом, – и знаю, что таков мой выбор, и из-за этого выбора мне станет недоступно райское вино. Вы наверняка знаете, что написал Поль де Ман о прозрении и слепоте. В его теории говорится о прозрении, которое в действительности может затемнять что-то другое, оно может быть слепотой. И об обратном: то, что кажется слепотой, может открывать простор возможностей. Когда я думаю о прозрении, являющемся видом слепоты, то вспоминаю про разум, про рационализм – ведь он слеп к Богу, слеп к тому, что Бог может предложить людям. Вот в чем состоит крах Просвещения.
А де Ман, по совпадению, учился в Брюсселе, в том же университете, куда я поступил семь лет назад, приехав из Марокко. Я поступил в магистратуру по критической теории, прославившей тамошнюю кафедру. Это была моя мечта – в молодости мечты совершенно конкретны: я хотел стать новым Эдвардом Саидом! И думал достичь этого, изучая сравнительное литературоведение и практикуя социальную критику на его основе. Мне пришлось приступить к учебе с запозданием, потому что мою студенческую визу долго обрабатывали, и университет заставил меня пройти весь курс обучения за восемь месяцев – с января 2001 года до конца августа того же года. А потом я написал дипломную работу о «Поэтике пространства» Гастона Башляра.
Кафедра отвергла мою работу. На каком основании? Плагиат. Они не привели объяснений. Сказали только, что я должен через двенадцать месяцев сдать другую дипломную работу. Меня это раздавило. Я бросил университет. Плагиат? Возможны только два варианта: либо они отказывались верить, что я настолько хорошо владею английским и теорией, либо – по-моему, самое вероятное объяснение – они наказали меня за глобальные события, к которым я был совершенно непричастен. Заседание комиссии по моей дипломной работе состоялось 20 сентября 2001 года, и они увидели: пока всё это происходит, все эти заголовки в газетах, этот вот марокканец пишет о несходстве и откровении. В том году я утратил все иллюзии насчет Европы. Предполагалось, что Европа – идеальный противовес деспотизму марокканского короля. Я разочаровался.
