Фарук говорил, казалось, без малейшей запальчивости. Я не до конца улавливал различия, которые он проводил, но их нюансированность впечатляла. В Фаруке была юношеская страстность, но его отточенные формулировки отличались простотой и, казалось, исходили от человека, прошедшего долгий путь (такой у меня возник образ). Его невозмутимость ставила меня в тупик. Наконец я сказал:
– Это же всегда нелегко, не правда ли? Я имею в виду, нелегко сопротивляться тяге к ориентализму. А те, кто станет сопротивляться, – кто будет их издавать? Какому западному издательству нужен марокканский или индийский писатель, который не увлекается ориентальными фантазиями или не утоляет потребность в них? Как-никак, Марокко и Индия для этого и существуют – чтобы быть царством ориентализма.
– Вот почему для меня так много значит Саид [32], – сказал он. – Видите ли, в молодости Саид услышал пресловутое заявление Голды Меир – мол, палестинского народа не существует – и, услышав это, занялся палестинским вопросом. Тогда он понял, что никто никогда не мирится с несходством. Ты не похож на других – ну и ладно, но это несходство никогда не считают самоценным. Несходство развлекательное, занимательный ориентализм вполне допустимы, но несходство, обладающее своей, неотъемлемой ценностью, просто неприемлемо. Жди хоть целую вечность – никто не признает, что ты самоценен. Дайте расскажу, что однажды случилось со мной на занятиях.
Фарук раскрыл книгу учета. Я пожалел, что нас то и дело прерывают клиенты. Также мелькнула мысль, что я должен был его поправить, – он процитировал Меир слегка неточно. Но я не был уверен, вправе ли я его поправлять, а Фарук продолжил разговор как ни в чем не бывало.
– Там задали один вопрос, – сказал он, – на дискуссии о политической философии. Нам следовало выбрать между Малкольмом Иксом и Мартином Лютером Кингом, и Малкольма Икса выбрал только я. Вся группа не согласилась со мной, они сказали: «Ааа, ты его выбрал, потому что он мусульманин и ты мусульманин!» Ну хорошо, да, я мусульманин, но причина другая. Я выбрал его, потому что в философском плане соглашаюсь с ним, а с Мартином Лютером Кингом не соглашаюсь. Мартином Лютером Кингом восхищаются все, он хочет, чтобы все объединились, но эта мысль, что ты должен подставить другую щеку, когда тебя бьют, – по мне, полная бессмыслица.
– Это христианская мысль, сказал я. – Он, видите ли, был священником, его принципы вдохновлены христианскими понятиями.
