– Ты не откажешься пожать мне руку? – робко спросил Пьер.
Он прислонил велосипед к стенке теплицы. В восемнадцать лет Пьер Костадо ростом был не выше Дени и все-таки уже выглядел настоящим мужчиной, был широк в плечах; солнце золотило волоски на его плохо выбритых щеках. Несмотря на зимний холод, он был весь в испарине и на кончике его короткого горбатого носа блестела капелька пота. Когда Дени милостиво пожал протянутую руку, Пьер сказал взволнованно:
– Я знал, что ты будешь великодушен… Мы причинили вам столько зла…
Дени пожал плечами.
– Не надо об этом говорить, – сказал он устало. – Ты здесь ни при чем.
– Я хочу, чтобы ты знал, Дени, – все это окажет большое влияние на мою жизнь.
Дени протянул рассеянно:
– В самом деле? – И по тону его сразу чувствовалось, что он не придает важности душевным излияниям Пьера.
– Никогда я не прощу своей матери, что она так поступила с вами… Ты, пожалуй, думаешь: «Ну, для тебя-то ничего не изменится». А вот изменится… Только ты никому не рассказывай. Не скажешь? Слушай, я уйду из дома. Уеду отсюда.
Дени не выразил ни малейшего интереса или хотя бы удивления.
– Да ты уж давно об этом толкуешь.
Пьер заявил, что на сей раз его решение непреклонно. Останавливала его до сих пор только одна мысль – наверно, Дени догадывается, какая? Дени отрицательно покачал головой.
– Не хотелось с тобой расставаться, дружище. А тебе наплевать, да?
– Ну, знаешь… Чего ж огорчаться прежде времени? Подождем, пока ты и в самом деле уедешь…
– Послушай, Дени. Я вот что надумал… – Пьер придвинулся поближе к своему другу, рассеянно слушавшему его, и вдруг выпалил: – А что, если нам вдвоем двинуть?
Он ждал возмущения, упреков, насмешек, но Дени выслушал предложение так равнодушно, так невнимательно. Да и слышал ли он его слова? И Пьер тогда сказал:
– Я, конечно, просто так говорю, для смеха… Я же знаю, ты не бросишь близких в такую минуту…
Дени сдержался и не задал вертевшегося на языке вопроса: «Твой брат отказался от Розы?» А вдруг не отказался? Это было бы просто ужасно. И когда Пьер, не выдержав наступившего тяжелого молчания, смиренно сказал: «Ну, мне пора. До свидания…» – Дени заколебался, пойти проводить его или нет.
Они направились к шоссе. Пьер вел велосипед, оставлявший на мягкой грязи чешуйчатый след, похожий на змеиный. Увидятся ли они еще когда-нибудь? Может быть, их дружба умерла? И в ту минуту, когда Пьер больше не сомневался, что все между ними кончено, Дени вдруг заговорил обычным своим тоном, каким прежде всегда беседовал с другом.
