– Что нам делать? – спросила Татинелли, голос ее был похож на шелест листьев на ветру. – Хочется есть.
Реймундо внимательно посмотрел на нее. Последние два года пошли кузине Тати на пользу. Она положила руки на свой круглый живот и села на нижние ступеньки веранды. Ее муж, худой мужчина с загорелыми руками и носом, поспешил к ней. Он был похож на кролика, попавшего в силок. Они все должны были испугаться. Они все должны были прийти в ужас от состояния дома. Но вместо этого злились и расстраивались.
– Помните, она прятала ключи в стволе большой яблони, когда сердилась? – спросил Рей. – Может быть…
– Сад засох, – пренебрежительно сказал Энрике и выпятил грудь, как петух Габо.
Члены семьи, подойдя поближе, в нерешительности остановились на скрипучих ступеньках веранды. Яркая одежда делала их похожими на полевые цветы, пробивающиеся сквозь заросли пожелтевшей травы.
– Что еще вы пробовали? – требовательно спросила Маримар.
– Стучались, – Tía Флоресида стала загибать пальцы. – Кричали. Ломали дверь. Дому это не понравилось, но Рики никогда никого не слушает. Раньше я пробиралась через черный ход, но и там все закрыто.
– Ей просто нужно время, – успокоил их tío Феликс. Усы у него были черные, хотя густые волнистые волосы давно поседели.
– Ты прав, папочка, – сказала Татинелли в своей милой, мягкой манере.
Если Маримар можно было сравнить с горном, то Татинелли была перезвоном колокольчиков. Маримар всегда удивлялась, как ее кузине удавалось сохранять спокойствие духа. Даже перед лицом самого странного обстоятельства, с какими когда-либо сталкивалась их семья, Татинелли рассмеялась.
– Разве это не удивительно?
Рей скрестил руки на груди.
– Я бы сказал по-другому.
– Как же? – пискнул из толпы своим ломающимся голосом Хуан Луис.
– Это трындец, – ответил Рей.
Маримар попыталась подавить смех. Близнецы и Пенелопа были в восторге от словечка и повторяли его, как попугаи. Тетушки же не особо.
Tío Феликс кивнул, дернув себя за кончик подбородка.
– Я начинаю беспокоиться.
– Н-начинаете? – спросил Майк Салливан. Он смял приглашение в комок.
– Чего еще мы ожидали? – Эрнеста вздохнула. – Клянусь, я никогда не вернусь сюда.
– Кто приглашает людей, а потом заставляет их ждать снаружи? – спросила Рейна, жена Феликса. Ее помада размазалась еще больше.
– Тебе не обязательно быть здесь, – напомнил ей Калеб-младший, самый младший из потомков Монтойя. Он разгорячился. Хотя он покинул Четыре Реки, чтобы продолжить дело отца и расширить его парфюмерную империю, мать он любил и не потерпел бы ни одного плохого слова о ней.
