Географическая, коммуникативная и организационная удалённость колоний от метрополии также означала, что до Нового времени колониальные элиты оказывали мало влияния на экономику и политику метрополий. Со временем связи колониальных элит с элитами метрополий сокращались по мере того, как завоеватели смешивались с местными элитами, о чём уже говорилось. Отсталые экономики колоний не являлись значимыми рынками для производителей в метрополиях. Колонии отправляли в метрополии сырьё и рабов. Поскольку эти поставки то увеличивались, то сокращались, экономика метрополий переживала взлёты и падения, однако действия элит в колониях не приводили к изменениям классовых отношений и уровня производства в метрополиях.[41]
Сочетание высокой автономии колониальных элит и слабого их воздействия на метрополию не исчезло полностью с созданием империй Нового времени, которые связывали воедино капиталистическая торговля и производство, а также современные инфраструктурные достижения, способствовавшие быстрой коммуникации. Германская империя включала колонии в Африке и в западной части Тихого океана, а также концессии в Китае. Эти колонии были основаны в 1880-1890-х годах и утрачены в ходе Первой мировой войны или по её итогам. В геополитическом смысле они были несущественны. Британия и другие великие державы рассматривали Германию как угрозу в Европе, но не за её пределами, поэтому были готовы пойти на компромисс с желанием немцев обладать собственной империей, уступая им территории в Африке, на Тихом океане и в Китае.[42]
Маргинальное положение германских колоний относительно экономики Германии и мировой геополитики означало, что конфликты между колониальными элитами могли разыгрываться без искажающего воздействия серьёзных вмешательств со стороны центральных властей или капиталистов, которые базировались в метрополии. Германское государство обладало ресурсами и инфраструктурным потенциалом, чтобы следить за тем, чем занимались её агенты в колониях, и вмешиваться для форсированного изменения политики. Однако центральная власть не задействовала эту возможность, а элиты метрополии не прилагали достаточного давления, чтобы заставить государство это сделать. Это позволяет, используя работу Джорджа Стейнмеца,[43] понять ключевой механизм, с помощью которого колониальные чиновники (но не переселенческие или местные/компрадорские элиты, о которых пойдёт речь в следующих разделах) добивались автономии от метрополии.
