С а л и х (присаживаясь на скамью). Я медик. Не врач, работаю сейчас в лаборатории. Но приходилось… Их было двое, муж и жена. Оба геологи. Она заболела энцефалитом, пошли на трех лошадях, а до поселка около семидесяти километров. Рации у них в отряде почему-то не было, вертолет вызвать не могли, а надо было успеть ввести сыворотку. Ночь, палатка, ни одной души, и она рядом с ним, в спальном мешке. Он поседел в ту ночь. Все это я узнал потом, а тогда гляжу, в амбулаторию вваливается кто-то седой, ее тащит. Глаза шальные. «Нельзя ли оживить, оживить нельзя ли?»
Д и н а. Не надо, пожалуйста. Я хочу! Этот вечер… Я хочу радости сегодня! Только радости!
Снова крик сирены «скорой помощи», но уже удаляющийся, затихающий.
С а л и х. «Я буду любить тебя столько, сколько звезд на небе. — Да, милый, да. — Столько дней, сколько звезд на небе. — Да, милый, да. — Столько лет, сколько звезд на небе. — Да, милый, да… А утром звезды погасли…»
Д и н а. Чьи это стихи? Это — страшные стихи!
Они поднимаются, идут. Снова останавливаются.
С а л и х. Двенадцать. Уже двенадцать.
Д и н а. Уже? (Взглянув на часы.) У вас часы врут. Я сегодня проверяла утром.
С а л и х. Что толку от двух-трех минут?
Д и н а. Расставаться здесь? Какая ерунда! Вы ведь говорили сами, что все случайно. И все на самом деле случайно. Мы могли бы встретиться не здесь, а где-то в другом городе!
С а л и х. В другом?
Д и н а. Допустим, мы где-нибудь западнее? Какая разница, где мы сейчас! А там еще нет двенадцати, и надо перевести стрелки. Мы не здесь, понимаете? Мы в Бресте, Львове, Риге — где угодно. Мы там сейчас. На какой-нибудь улице.
С а л и х. А дома? Дома не будут ругать вас?
Д и н а. Дома? Если бы!.. Мама умерла недавно. Два месяца назад. А папа еще раньше. Рак.
С а л и х. И как же вы теперь?
Д и н а. Одна. Трудно. А вы?
С а л и х. Нас с братом в этом городе воспитывал Самматов, дядя по матери. У него своих детей нет. Мать я не знаю. А отец в деревне. У него своя жизнь.
Д и н а. Значит, ты тоже как бы сирота?
С а л и х. Ты говоришь… «ты»?
Д и н а. Да, ты.
Бьют городские часы.
Двенадцать. Все-таки уже двенадцать.
С а л и х. Ладно, пусть будет так, как хочешь. Переведем стрелки на два часа.
Д и н а. Два часа — это целая жизнь. Я проснуться боюсь. Вот приду домой и проснусь. И буду думать, было все это или не было? Какой-то человек подарил мне сегодня этот вечер. Наверное, в этом и смысл жизни? Хоть немножко добра, горсточку маленькую, а подарить неожиданно кому-нибудь, да?
