М а н г у ш е в с к и й. Там помечено, кто…
Г а н г а р д т. А где Бронский? Где он все-таки?
М а н г у ш е в с к и й. Были. Не оказалось.
Г а н г а р д т. Пошлите еще. Сегодня же арестовать!.. Португалова не вижу? Ульянова?
М а н г у ш е в с к и й. За ними поехали. Не хватает людей, Николай Иванович.
Г а н г а р д т. Пусть не канителятся! Ночь большой охоты. Надо пошевелиться!.. Вот видите, господин Смелянский, не хватает людей, свои проблемы. А что было бы, в какое положение вы бы поставили нас, если бы все получилось так, как вами замышлялось? Слава богу! Пока еще он присматривает за землей.
С м е л я н с к и й. Сделали, что смогли. Напрасно радуетесь.
Мангушевский выходит.
Г а н г а р д т (вслед ему). Всех, ротмистр! Всех! И немедленно! (Смелянскому.) Вы что-то сказали?
С м е л я н с к и й. Примеряете смирительную рубашку на человека? Вырезали ему язык в Петербурге, Москве, Киеве, вырезаете теперь его в Казани. А вдруг он заговорит в Одессе, Женеве, Владимире?
Г а н г а р д т. Я уважаю убеждения, господин Смелянский. (Смеется.) С убежденными в чем-то людьми интереснее работать. Но самое интригующее в нашей работе знаете что? Ломать убеждения. Убивать потребность в них… в человеке.
С м е л я н с к и й. История каждому дает какую-то работу. Все не сломаете.
Г а н г а р д т. Техника сыска и техника контроля за поведением человека, дорогой Сергей Вениаминович, развиваются.
С м е л я н с к и й (усмехаясь). А не кажется вам, полковник, революция иногда тысячеголовой гидрой? Вы отрубаете ей одну голову, на ее месте вырастает другая. Сейчас же!.. Чтобы ее убить, нужно изменить социальные условия той среды, из которой выходит молодежь. Нужно перестроить заново все здание общественной жизни. То есть деспотическое государство должно убить прежде самого себя. В этой-то бессмертности нашего дела, при данных, разумеется, условиях, и заключена неуничтожимость наших убеждений. Так что техника сыска и прочее… Все это жалкие средства!
Г а н г а р д т. Философский спор, а? (С наслаждением смеется.) Люблю. Обожаю даже! Ночь. За окном огромная страна. Земля плывет где-то в мироздании. Среди гигантской бессмысленной Вселенной. А два маленьких смертных человека, из которых одному гнить в тюрьме или идти в ссылку…
На пороге — М а н г у ш е в с к и й.
М а н г у ш е в с к и й. Николай Иванович?
Г а н г а р д т. Что?
Мангушевский подходит, что-то шепчет на ухо.
Пусть посидит. Подождет.
Мангушевский уходит.
