За едой Чанджин и ее дочь бесшумно прислуживали жильцам, которые горячо спорили о политике. Братья Чон не умели читать, но внимательно прислушивались к новостям в доках и любили обсуждать судьбы страны за обеденным столом. В середине ноября рыбалка шла лучше обычного. Братья Чон только что проснулись. Ночная смена уже собиралась идти в дом спать. Братья-рыбаки садились за еду перед выходом в море. Хорошо отдохнувшие и энергичные, они были убеждены, что Япония не сможет покорить Китай.
— Да, эти ублюдки могут ловить грызунов, но Китай им не проглотить. Это невозможно! — воскликнул средний брат Чон.
— Эти карлики не могут захватить такое великое царство. Китай — наш старший брат! Япония — просто сорняк, — отозвался Фатсо, младший брат, расплескав теплый чай из чашки. — Китай покажет этим сукиным детям! Вот увидите!
Бедняки насмехались над могучим новым властителем, сидя в обшарпанном пансионе и чувствуя себя в безопасности, ведь колониальная полиция не будет беспокоиться из-за того, о чем думают рыбаки. Братья расхваливали силу Китая — отвагу и решительность соседей, которые не сдавались. Корею японцы покорили уже двадцать два года назад. Двое младших братьев никогда не жили в свободной Корее.
— Аджумони,[2] — выкрикнул Фатсо. — Аджумони!
Чанджин знала, что он хочет еще еды. Он был мелким, но ел вдвое больше, чем оба брата, вместе взятые.
— Не нальешь еще миску твоего вкусного супа?
— Да, конечно, конечно.
Чанджин принесла с кухни суп. Фатсо буквально проглотил его, и мужчины пошли на работу.
Ночная смена вернулась домой, вымылась и торопливо поужинала. Мужчины раскурили трубки, посидели немного и ушли спать. А женщины очистили столы и спокойно ели свой простой ужин: теперь, когда мужчины спали, они тоже могли отдохнуть. Девочки-служанки и Сонджа прибрались на кухне и очистили грязные умывальники. Чанджин проверила уголь, прежде чем стелить постели. Разговоры братьев о Китае все еще крутились у нее в голове. Хуни обычно внимательно слушал всех, кто приносил новости, он кивал, потом глубоко вздыхал, прежде чем встать и вернуться к делам. Он бы сказал: «Неважно. Неважно, капитулировал Китай или сражается, мне пора выполоть сорняки на огороде, сплести веревочные сандалии, иначе у нас не будет обуви, а еще надо присмотреть, чтобы воры не попытались снова украсть цыплят».
* * *
Подкладка шерстяного пальто Пэк Исэка промокла и замерзла, но на исходе сил он все же отыскал пансион. Долгая поездка из Пхеньяна измучила его. В отличие от снежного Севера, холод в Пусане был коварен. Зима на Юге казалось мягкой, но студеный ветер с моря проникал в его слабые легкие и вымораживал до мозга костей. Покидая дом, Исэк чувствовал себя достаточно сильным для путешествия на поезде, но теперь снова лишился сил и нуждался в отдыхе. От железнодорожного вокзала в Пусане он нашел путь к маленькой лодке, которая переправила его в Йондо, а сойдя с лодки, он доверился угольщику, местному человеку, который привел его к двери пансиона. Исэк вздохнул и постучался, готовый к отказу, но полный надежды, что найдет кров и сможет выспаться этой ночью; по утрам ему бывало лучше.
