Между двумя домами высилась куча мусора – какие-то цветные обертки, сваленное тряпье, вывороченные рамы, битый кирпич. В общем, все то, что нести до помойки было тяжело и лень. Хотя еще большой вопрос, есть ли здесь помойка?
Детская площадка с вырванной наполовину каруселью и железной качелью без сидений будто специально оказались присыпаны грязью. Пыль была везде, куда не посмотри. Даже хрустела на зубах и, чудилось, падала с неба, как мелкие снежинки.
А что интереснее всего, этот район находился в низине. Поодаль, в паре километров, виднелся Город. С обычными панельными пятиэтажками, которые на местном фоне смотрелись чуть ли не верхом цивилизации. Если честно, район мрачный, если не сказать большего. Тут очень удачно сводить счеты с жизнью, а не жить. Хотя, если учитывать, что мы, как выразилась Громуша, и так немного мертвы, вполне подойдет. Самое главное – вокруг не оказалось обращенных. Что в моем личном рейтинге давало местному кварталу уже сразу три звезды. Посмотрим, вдруг тут еще что найдется.
– Мне это место нравится, – сказал Несущий Свет откуда-то из-за спины.
Только теперь я понял, что он до сих пор с нами. Обернулся, и увидел перед собой своего бывшего командира роты – Ефременко Сергея Палыча, по прозвищу Гнида. Козла редкостного… Жена у него была красивая и гулящая, Анна. Поговаривали, что ее замуж вроде как насильно выдали. Вот та, зараза, и мстила. И, что самое смешное, чем ниже оказывалось звание офицера, тем сильнее она заводилась. Наверное, в голове уже какие-то необратимые процессы происходили.
С другой стороны, я не психотерапевт. У меня тогда гормоны буйствовали. А тут женщина. Красивая, с третьим размером груди, пухлые губы красной помадой намазаны. В общем, не посрамил честь второго взвода. А уже после, когда узнал к кому она по жизни прикомандирована, за голову схватился. Да было поздно. Палыч мне такую сладкую жизнь устроил, что вешаться хотелось.
Закончилось все через полгода, когда Анна внезапно застрелилась из табельного оружия Гниды. Дело замяли, а его самого по-тихому перевели, чтобы глаза не мозолил. Мне же урок на всю жизнь остался: «не все можно совать, куда хочется. Даже если места для этого вроде как предназначены, а их владельцы вполне не против». Правда, как выяснилось на примере Алисы, ученик я был хреновенький.
Поэтому и сейчас меня передернуло от отвращения, когда перед глазами предстал Сергей Палыч.
– Извини, Шипастый, не мог удержаться, – он обернулся другим человеком, каким-то пожилым стариком-узбеком, в тюбетейке, в широких штанах и стареньком потертом зипуне. – Или мне лучше называть тебя Федор?
