Антон почувствовал, как теплая ладонь Анны прижалась к его лицу. Не смея дышать, он закрыл так и не увидевшие белого света глаза. Боли он все еще не чувствовал, а дышать боялся, чтобы не спугнуть виденье.
«Это сон, — думал он, — все это сон». И в то же время понимал: нет, все происходит наяву.
Лучше бы сон!
Потому что опыта договариваться с небесами у него не было. А небо редко делает бесплатные подарки. Что он может предложить взамен, чтобы в следующий раз, открыв глаза, увидеть свет, увидеть Анну? Что у него есть, кроме жизни? Жизнь? Он готов.
Электронный рокот рок-н-рола сменила удивительно чистая и нежная мелодия.
Шум многоголосья на городской танцплощадке, именуемой в народе «Шайбой», сразу стих.
«Белый танец!» — объявили с эстрады.
Гиль прислонился затылком к решетке ограды, которую подпирал уже некоторое время, и закрыл глаза: все равно никто не пригласит. Его — не пригласят, это совершенно точно. Он знает, что здесь не принято приглашать чужаков на танец. И хотя в Городе он уже больше года, все равно своим не стал, так ни с кем не сойдясь по-настоящему. Да ведь и не только в этом дело. Просто, когда-то было другое время, была другая жизнь, и он был другим. Танцы тоже были другими, и на белый его всегда приглашала та… Словом, та, которую он любил, которую, возможно, любит до сих пор. И то, что время, его время сделалось прошедшим, злило и раздражало его. Особенно, когда вопреки запрету, данному самому себе, начинал думать и вспоминать о нем. Это как обломок шипа, который засел глубоко под кожей: пока не трогаешь — терпеть можно. Правда, само собой все равно не пройдет и рано или поздно выйдет нарывом…
Вдруг Гиль почувствовал прикосновение к руке. Нехотя отвлекся от своих дум и открыл глаза.
— Вас можно пригласить?
Перед ним стояла девушка.
Хрупкая фигурка, ясное личико и громадные голубые глаза на нем.
Девчушка-василек, нежный и отважный.
«Эко диво! — изумился Гиль про себя. — Сколько же лет тебе, малышка?»
Он галантно поклонился и, обняв девушку за талию, закружил ее в танце.
Девушка неотрывно и с восторгом смотрела Гилю в лицо, глаза ее сияли и как бы говорили: «Догадайся, догадайся же, дорогой товарищ Гиль, отчего я отважилась пригласить вас на этот танец?»
Гиль догадался, ведь это, право, не трудно сделать, когда на тебя так смотрят.
Но столько сомнений жило в его голове, столько недоверия и накопил он за свою недолгую жизнь к подобным взглядам, что мысленно он расхохотался, как демон, познавший все задолго до того, как что-либо свершилось. И счастье бедной девочки, что не слышала она его хохота.
