— Может, проводить вас домой? Чтобы вечер гарантированно закончился благополучно?
— О нет, не стоит. Я живу тут совсем рядом, пять минут идти. Не беспокойтесь, сегодня со мной больше уже ничего не случится, — беззаботно и решительно отшила его девушка.
— Как хотите, как хотите. До свиданьица тогда, — в тон ей ответил Антон и, кивнув на прощание, повернулся и пошел дальше своей дорогой, с удивлением ощущая в душе росток смутного беспокойства, взявшегося как бы ниоткуда и тут же приставившего к его горлу жесткий палец. Ощущение было таким, словно все время дышал холодным, и вдруг неожиданно попался глоток чересчур горячего воздуха. Сам он тоже жил неподалеку, но девушку этот факт, похоже, не интересовал.
Днем позже, проходя мимо закрытых дверей парикмахерской, Антон испытал неожиданное разочарование от того, что стройная девушка в белом халатике не помахала ему рукой с крыльца, как то совершенно беспочвенно рисовала его фантазия. Двери были закрыты, свет погашен.
«Никак, втюрился?» — спросил сам себя парень — и не испытал ни малейшего облегчения от того, что вопрос был поставлен правильно. Правильный вопрос, как верный диагноз, но он не пилюля, а лишь руководство к действию. Его юность генерировала тревогу и беспокойство, и это было правильно, и это было ко времени. Но юность не умела тревожиться дольше и сильней, чем необходимо, чтобы сотворить себе знак. Белый халат, словно парус на горизонте души, захлопал на ветру, и от этого порывистого движения поднялась с нее и улетела прочь легким призрачным облачком пыль повседневности.
Повеяло праздником.
С неожиданной, с неведомой ему доселе стороны.
Это был бриз, легкий и бодрящий, Антон уловил его и подставил ему лицо. «Она будет моей!» — сказал он себе, не вполне еще понимая, что именно он имеет в виду. Но в душе его, затрепетав, уже завибрировала сладкая и тоскливая струна, и необходимость в каких-либо размышлениях и определениях отпала сама собой.
Что-то уже случилось с ним, и это что-то было ошеломительно. Это было уже не ощущение полета, а сам полет. Праздник в душе, шампанское и конфетти.
Но тут же ему вспомнилось, с каким равнодушием девушка взглянула на него вчера при прощании, и радость его померкла. Ничего, принялся подбадривать он себя, надо просто сделать так, чтобы для нее всегда был праздник, когда она рядом со мной. Всегда.
«Что ж, — вздохнул он. — Осталось лишь сочинить праздник».
За этим занятием ночь для него пролетела тенью, чередой видений и образов, за которыми он все пытался угнаться, позабыв о сне. Зато утром он уже знал, что ему делать.
