В эти дни мы написали Зэмэ письмо.
…Медленно движется магнитофонная лента – Вы читаете стихи Ольги Берггольц[92] (помните, мы записали Вас три года назад у Наташи дома).
И опять, как тогда, но только усиленный годами воспоминаний, вопрос: «Да откуда же берётся такая сила, сила и неистовость, с которой звучат стихи?».
Трагедия? Но это не античность: безмерность и субъективизм чувств не вмещаются в холодную трагедию судьбы и рока. Не судьба причина трагической бездны разрывов, а Я, Я сама так распорядилась.
Почти в каждом стихотворении доминирует личность, субъект – Я.
Я иду по местам боёв…
Я говорю с тобой из Ленинграда.
А в доме, где жила я много лет
Я всё оставляю тебе.
Я тоже чего-нибудь страшного стою.
А я вам говорю, что нет.
Неистовость и безмерность желаний, мыслей и поступков. Но не христианская безмерность страдания (так мы всегда писали о Вас). В Вашем характере нет места смирению, примирению: слишком сильны гордость и ненависть. Ненависть не к личности, а ко всему случившемуся. Получается замкнутый круг: ненависть к тому, что есть (это «есть» – несправедливо), но во всём этом виноват не кто-нибудь третий, а сама Личность, а если сама – то сама и осилит…
А ещё – сила памяти, мужество жить, всё помня, и всякий раз, начиная жизнь сначала, принимать в новую жизнь всё своё прошлое. И в этом путь к гармоничной целокупности бытия, к сопряжению в одном мгновении целой жизни: прошлого, настоящего и будущего. И от этого такая ёмкость, бездонность звучания Слова, в нём прошлый и будущий опыт.
В Вашем чтении слышится не дикое сырое чувство, а страсть, ставшая искусством, формализованная и доведённая до совершенства. Зэмэшка, мы когда-нибудь писали Вам, что Вы – мастер формы? Нет, но об этом в другой раз..
Спасибо Вам.
В Москве пьяняще цветёт липа.
Зэмэшенька, напишите нам что-нибудь.
2–3 сентября 1977 г.
Зэмэ была в Москве на съёмках гоголевского «Носа» у Ролана Быкова – всего два дня, проездом в Тбилиси, позвонила нам. Третьего мы весь день провели у неё, опять вместе, на машине от Мосфильма отправились в Шереметьево. С машинами получилась какая-то путаница: нас довезли лишь до автовокзала, было уже шесть часов, самолёт улетал в семь, ехать до аэропорта не на чем. Зэмэ волнуется: регистрация давно прошла, автобусы уехали. Пришлось брать такси, и за десять минут до взлёта она должна была быть в Шереметьево. Чем кончилось дело, не знаю, мы посадили её в такси и отправились домой.
