.
Если не видишь больше никого приходящим трижды в год пред Господа (Исх. 23:17) и приносящим дары в храм, закалающим пасхального агнца, вкушающим опресноки, посвящающим первородное, освящающим начатки, когда видишь, что никто более не соблюдает этих обычаев, тогда скажи: Моисей, раб Божий, умер.
Но когда видишь, что народы принимают веру, что возводятся церкви, что не окропляются более алтари кровью животных, но освящаются драгоценною кровью Христа, когда видишь, что священники и левиты не тайнодействуют более кровь тельцов и козлов, но слово Божие посредством благодати Святого Духа, тогда скажи, что после Моисея возведен и принял командование Иисус, не тот, что является сыном Навина, но Иисус, Сын Божий»[215].
Моисей – олицетворение ветхого Закона. Умер Моисей, вместе с ним умер и Закон, настаивает Ориген в другой проповеди: «Моисей мертв. Действительно, прекратился Закон, потому как Закон и пророки – до Иоанна… Моисей, раб Господень, мертв, потому что мертв Закон и заповеди Закона идут уже к концу…»[216]. Из этого утверждения как ясное следствие вытекает поучение о превосходстве Иисуса (не Навина, а «моего Господа и Спасителя») над Моисеем.
Последующая экзегетическая традиция многократно и с бесконечными вариациями возвращается к этой идее. Для блаженного Феодорита смерть Моисея предызображает конец Закона, тогда как вступление во власть Иисуса Навина пророчески указывает на явление другого Иисуса, нашего Спасителя: «Как по истории, когда скончался Моисей, Иисус ввел народ в обетованную землю; так по кончине закона явившийся нам Иисус отверз благочестивым людям небесное царствие»[217].
Тот же самый параллелизм наблюдается и на Западе, к примеру, у св. Илария Пиктавийского: «Как Иисус преемствовал Моисею, так Иисус приходит после Закона»[218]. У бл. Августина[219] и Кводвультдеуса[220] мы встречаем ту же самую типологическую перспективу.
Как можно видеть из этого краткого обзора, типология Иисус Навин – Иисус Христос, развиваемая толкователями древней Церкви, делает невозможной типологию Моисей – Иисус Христос. Последняя также присутствует у отцов и учителей Церкви. Христос в ней представлен как новый Моисей, выводящий народ Свой из рабства греху, ходатайствующий пред Богом и дающий новый «закон» – Евангелие. Но когда древние церковные писатели проводят типологические параллели между Иисусом Навином и Иисусом Христом, типология Моисей – Христос становится невозможной, поскольку экзегезис в этом случае строится на противопоставлении образов Моисея и Иисуса Навина и на типологическом сравнении, а то и отождествлении последнего со Христом. Несовместимость двух типологий не смущала древних авторов. Уже у Оригена в его гомилиях на Исход мы встречаем весьма развитую типологию Моисей – Христос, и в его же гомилиях на книгу Иисуса Навина – полную ее замену новой типологией: Иисус Навин – Иисус Христос. Даже учитывая то, что основным экзегетическим методом древней Церкви было толковать Писание Писанием, а александрийский экзегезис это всегда сплошные аллегории (Ориген полагал, что в Писании содержатся не события и факты, а загадки и тайны), все же нелегко бывает порой убедить себя в корректности экзегетических построений древнецерковного автора.
