. «И когда Моисей закончил свое жизненное течение, ему было сказано Богом: взойди на эту гору и умри, ибо ты не введешь моего народа в землю. И он умер по слову Божию, и Иисус, сын Навин, вступил на его место»
[210].
Климент Александрийский приводит в «Строматах» весьма интересную легенду, связанную со смертью Моисея. В самый момент смерти Иисус видит его вознесенным двумя способами: на небо в сопровождении ангелов (это перекликается с апокрифической книгой «Вознесение Моисея» и, возможно, имеет ее своим источником) и на гору для последующего погребения в долине. Имел это видение и Халев, но, поскольку он не был столь чист, как Иисус, ему была открыта лишь земная, телесная часть видения – погребение Моисея, а не его вознесение. Этот рассказ, имеющий явно иудейское происхождение, служит для Климента иллюстрацией его способа интерпретации Священного Писания: «Одни видят только тело, или букву Писания – это как бы тело Моисея; другие, напротив, уразумевают сокровенный смысл – это те, кто разыскивают Моисея в компании ангелов»[211]. Это аллегорическое, «духовное», как его обозначил Ориген, прочтение Писания, умение «видеть сквозь презренную плоть буквы дух смысла» позволяет, по мысли великих александрийцев Климента и Оригена увидеть Моисея живым и прославленным, каким его видел Иисус, а не мертвым и погребаемым, каким его видел Халев.
Смерть Моисея – одна из излюбленных тем для проповеди у Оригена. Розарио Сконьямильо считает эти проповеди «одними из самых красивых и трогательных страниц, посвященных прошлому Израиля и настоящему Церкви»[212]. В одной из проповедей он обращается к тому же апокрифическому рассказу, что и Климент. Многие современные исследователи[213] полагают, что источником для него служило «Вознесение Моисея». Ориген пишет: «Наконец, в одной книжке, не содержащейся, впрочем, в каноне, описывается это таинство в образе видения двух Моисеев: одного – живущего в духе и другого – мертвого в теле. Изумительно то, что было сокрыто: если желаешь буквы Закона, бесполезной и пустой… – это есть Моисей, мертвый в своем теле; если можешь снять покрывало Закона и понять, что закон – духовен, – это есть Моисей, живущий в духе!»[214]. Он строит свою проповедь о смерти Моисея на противопоставлении Моисея и Иисуса, левитского культа и христианского культа:
«Если видишь Иерусалим разрушенным, алтарь свергнутым, и не видишь больше нигде ни жертв, ни приношений, ни возлияний, ни священников, ни первосвященников, ни левитского служения, когда видишь, что ничего этого больше нет, тогда скажи:
