– И что тогда сделали Линде?
– Ясное дело, они его построили, этот дом, но на это ушло порядочно времени. Семнадцать лет, если быть точным. И когда в тысяча девятьсот третьем году постройка дома была завершена, Карл Линде оказался сломленным человеком. Дом Линде был для него всем. Он организовал большой праздник, на который созвал всю округу, но когда гости прибыли, то нашли новоиспечённого хозяина дома бледным, как покойник, и слабым, как новорождённый жеребёнок. Он даже не мог встать с кресел, чтобы поприветствовать гостей. И когда на следующее утро слуга пришёл разбудить его, то обнаружил хозяина мёртвым в постели.
– От чего же он умер?
Гуннар наклонился вперёд и, понизив голос, сказал:
– Говорили, что это дом убил его.
Он откинулся обратно на спинку кресла.
– Но я в это не верю. Скорее наоборот. Он помер бы гораздо раньше, если бы так отчаянно не цеплялся за свою жалкую жизнь, мечтая увидеть дом построенным. И когда строительство завершилось, у него попросту не осталось больше ничего, ради чего стоило бы жить.
– А как это связано с Джонатаном?
Гуннар улыбнулся нетерпению Джоэля.
– Сейчас ты поймёшь. Старший сын старшего сына Карла Линде был Джонатану дедушкой. У него, в свою очередь, был ребенок, дочка, которую окрестили и нарекли Элизабет. Элизабет Линде вышла замуж за Торбьёрна Андерссона и стала Элизабет Андерссон.
Бесконечно скорбим. Элизабет.
– И если бы ты не знал, что люди думают об этой семье, ты бы никогда не понял, почему город так отреагировал, когда Джонатан умер.
Джоэль встрепенулся.
– А как город отреагировал, когда Джонатан умер?
Гуннар посмотрел на свои руки, а когда опять поднял взгляд, то вся его ребяческая живость куда-то пропала. Сейчас на Джоэля глядел настоящий столетний старик.
– Я хочу сказать, что это началось, когда завод продали.
– Консервный завод? Они им владели?
– А ты не слышал, что я говорил?
– Простите, – сказал Джоэль, хотя был уверен, что Гуннар ничего не говорил о том, что семья Линде владела консервным заводом.
– А зачем они это сделали? Продали его…
– Потеряли к нему интерес. У них появилась полная апатия к тому, что наживали их предки. Что ж, это их право…
Он увидел, что Джоэль снова не понимает.
– Апатия – значит усталость, равнодушие.
– От чего же они устали?
– Ни от чего. Они душой устали. Вот что делает с людьми кровосмешение.
– Кровосмешение? Это когда брат женится на своей сестре?
Одна только мысль о женитьбе на Софии вызвала у Джоэля гримасу отвращения.
