Она крутилась между работой и комнатой. Она не полетела домой, даже получив телеграмму от священника о том, что ее отец окончательно свалился за борт. И только снятый мораторий на закон о землепользовании заставил ее вернуться в родные края. Сколь бы грязной и мелкой ни была дыра, она превращалась теперь в недвижимость, готовую к сделкам.
В Куинаке Алиса намеревалась продать свой участок как можно быстрее и свалить к черту, однако в стряпчем, которого наняло племя, неожиданно обнаружилось нечто, застрявшее у нее в горле. Возможно, то, что он был исправленной версией пра – юпик-яппи с портфелем из кожи пятнистого тюленя, – а может, он напомнил ей того гладкосрубленного вайомингского художника. Как бы то ни было, она отказалась продавать свою долю и включать ее в консорциум. Она оставила себе полосу бесполезной грязи за аэропортом и передала на условное депонирование акры своего отца. (Семь лет должно было пройти до того, как земля по закону станет ее, – на случай, если эта старая пропитая русская мочалка вдруг всплывет из соленых глубин.) На вырученные деньги она купила угловой квартал двести пятьдесят на двести пятьдесят с запущенным мотелем и неработающей коптильней. Это она назвала предприятия «Медвежьим флагом» и «Консервным рядом». Курс литературы в колледже подталкивает людей к таким вывертам.
Когда сделки были заключены, а контракты подписаны, большинство пра-участников быстро уехали, оставив «Морского ворона» на попечение юпик-стряпчего и корпоративных менеджеров. Участники консорциума вернулись к тому, чем занимались раньше, а именно к одинокому пьянству, мыльным операм пенсионных домов «Морского ворона», расположенных в пригородах Анкориджа и Ситки, и мирному умиранию. Алиса связалась с сыном, учившимся тогда в церковном интернате Фэрбенкса, сообщила ему о своих вложениях в недвижимость, однако в юном Николасе обнаружилось не больше привязанности к Куинаку, чем прежде в ней самой. Он сказал, что у него в Фэрбенксе друзья, опекунская пара, к которой он вполне привык, может, он приедет к Алисе на каникулы. Ладно, я пошел. Пока.
Вскоре выяснилось, что откровенная Алисина неприязнь к игровым корпорациям, которыми владели местные пра, отнюдь не способствует таким полезным вещам, как дружба с соседями. Они всё спрашивали, какие у нее планы. Если она не собирается вступать в игру, почему бы ей не сдать всё и не свалить в… откуда там ее принесло? Это бесило ее не меньше, чем юпик-стряпчий. В конце концов она объявила, что уважает собственные корни и что ее планы – остаться на прекрасной родине. Из чистого упрямства, заключили соседи, шушукаясь за ее спиной. Она ясно дала им понять, насколько глубоко ей насрать на их мнение. Она остается.
