– Са́ bhfuil то máthair? – произнёс мальчик. Его голос больше не срывался, но язык, казалось, подзабыл, как правильно произносить слова.
– Что? Что ты говоришь?
– Mo máthair? – Он казался встревоженным. Живые, подвижные глаза широко распахнулись, под восковой кожей на висках беспокойно пульсировали вены.
– Не понимаю… – Джессоп подхватил его под мышки, и мальчик скривился от боли. – Вот так, – сказал доктор, укладывая ребёнка обратно в постель. – Теперь всё будет хорошо, понимаешь? Только не пытайся встать, ноги тебя не удержат.
– Mo máthair? – требовательно повторил мальчик.
Máthair. Опять это слово…
Джессоп попытался включить интуицию: по звуку похоже на…
– Мать, мама? – переспросил он.
Мальчик, не отрываясь, следил за его губами.
– Máthair, – произнёс он, на этот раз отчётливо и без вопросительной интонации.
– Мама! – воскликнул Джессоп, досадуя на собственную глупость. – Конечно! И как я мог не понять? Ты маму ищешь! Ты ведь об этом мне сказал?
Мальчик сжал губы.
– Máthair, – пробормотал он умоляюще.
– Прости, дружок, но мы не знаем, где твоя мама. Мы вообще ничего о тебе не знаем. Ты был внутри ледяной глыбы, понимаешь? Во льду! – Джессоп подошёл ближе к окну и указал на улицу. – Там был, снаружи. Во льду.
Мальчик выглянул в окошко, но увидел только бесконечную белизну. Он ничего не понимал, и только теперь, смущённый непривычной обстановкой, впервые попытался осознать, куда попал.
– Всё хорошо, – заверил его Джессоп. – Не бойся. Всё хорошо.
Он взял ребёнка за руки – холодные.
– Всё хорошо, – повторил доктор, поглаживая его по голове и стараясь не обращать внимания на остающиеся между пальцами пряди волос.
В этот момент вошёл Уоррен, и мальчик, увидев профессора, наконец успокоился.
– Что случилось? – спросил Уоррен, подходя ближе.
– Он упал с кровати, – ответил Джессоп. – И перепугался.
Уоррен кивнул.
– Кажется, я понял, что значит слово, которое он всё время повторяет: мама.
– Как вы догадались?
– Это первое, чего потребовал бы в подобной ситуации любой ребёнок.
– Вы никогда не бывали в такой ситуации, – заметил Уоррен. – По крайней мере, я так думаю.
Потом он уселся рядом с мальчиком и улыбнулся ему.
За следующие несколько дней волосы «ледяного мальчика» выпали полностью, и теперь его голова была совершенно гладкой. Но доктора Джессопа волновало вовсе не это. Что-то в организме ребёнка необратимо менялось. Его кожа пожелтела и сморщилась, пошла пигментными пятнами, как у старика, зубная эмаль поблёкла до нездорового сероватого оттенка.
