Лика опустилась и села на холодный камень, почувствовала, как в трудную глубь горы утекает тепло ее тела, и наверно, если сидеть долго, то тепло утечет совсем, и тогда тоже станешь камнем. Она усмехнулась своим мыслям и пересела на сумку. Все эти мечтания про цепь живого и неживого, конечно, вздор, по деревьям прошумел ветер, туман исчез, озеро стало гладким и непроницаемым, на черный камень села изумрудная стрекоза, задолбил сосну красногрудый дятел, зашевелилась и занялась дневными делами всякая божья мелочь. Солнце оторвалось от озера и стало обычным круглым солнцем.
Лика опустилась к землянке. Дверь была прикрыта, но замка не было, Петя находился где-то рядом. Лика поискала, что бы сделать, но посуда была чистая, постель убрана, костер аккуратно затушен. Она пошла собирать сушняк и насобирала его на неделю, куча получилась здоровая и портила берег. Лика отыскала топор и стала рубить, и кажется, пришлось ей заниматься этим впервые, и теоретически никакой премудрости в этом не было, а на практике обрубленный сучок саданул ей прямо в лоб, хорошо хоть не в глаз, шишка вздулась здоровая. Она с сомнением осмотрела топор, махнула посильней, и острый сук просвистел около уха. Что-то там хитрил второй закон механики, она попробовала наставлять топор наискось, и сучья стали отлетать в стороны, как им и положено. Самостоятельность открытия доставила ей долгое удовольствие, и она с наслаждением перерубила всю кучу. Потом нашла тяпку и пошла окучивать картошку в маленьком огородике за землянкой.
Петя явился только к вечеру, с косой и граблями на веснушчатом плече и ворохом белых грибов в верхней рубахе.
— Ну? Гляди-ка! — обрадовался Петя. — И картошечка горяченькая? Дело, дело… Умоюсь только, ага?
Он заторопился к озеру, а Лика перебирала тугие, толстоногие грибы, любовно обрезанные и зачищенные, заново удивляясь белизне и аромату земельного плода.
— Комарье-то ничего, не донимает?
— Терплю.
Плавучий травяной настил под Петей прогнулся, ноги погрузились в воду по колени и погружались еще дальше, Лике было жутковато на это смотреть, илистая глубина там была на метры, а Петя все поплескивал на себя и не спешил.
— Пообвыкнешь — легче будет, — говорил он с удовольствием. — Поначалу жуть как кидаются. По запаху нового человека чуют. Ну, скажи ты на милость, что в нем, в комаре? Одна мелкая видимость, а нюх как у гончей. Сейчас мы в костер осинки подкинем, дымом их осадит малость… Притомилась с непривычки-то?
