— Кто же это подушечки-то так красиво вышил?
— Любаша все…
— Мастерица.
— И вяжет хорошо. Гляди, кофту мне какую придумала.
— Складно… В двадцать шесть осталась я вдовой. Сама себе и зам, и зав, и местный комитет. Лес валила, торф резала, вагоны грузила, судна из-под больных выносила — не перечтешь всего. Много, ох, много силы требовалось! — Павла невидяще смотрела в дальний угол комнаты. — С девчонкой-то одна-то… Ночи глухие, длинные… — Перевела взгляд на Катерину. — Но не так это отчаянно, если поймешь, что кроме как на себя надеяться не на кого. Ну, и рванешь через жизнь без оглядки! — И вдруг с усмешечкой к себе: — Как кляча через гору, лишь бы вывести… Гляди, сила во мне — во!
И опять задумчиво:
— Силу несчастье множит… И давно уж мне ничего не страшно.
Катерина молчала, поняв, что нужно молчать. Слушала, вникала. А Павла говорила:
— Ничего мне не страшно, и оттого свободно. Все сама могу. Через любую трудность — сама могу! И вот в этом-то и сидит заноза… Что такое жена мужу? Помощница. Что такое муж жене? Помощник. А я — одна могу. Слабости мне недостает, вот чего… А ну, нальем теперь горяченького. Э, да остыл чайник-то! Включи плитку, Катенька…
— Все одни могут, когда нужда заставляет, — проговорила Катерина, не глядя втыкая вилку в штепсель.
— Не то… — качнула головой Павла. — Не то, Катенька! Нужда в начале была, а потом — натура. Теперь уж природа во мне такая — не нужен мне помощник! Да и я — в помощники не гожусь… А? Ты чувствуешь, что получается?
— А ну тебя к лешему, наговорила всякого! Дали бы вот мне сейчас мужа тихого, непьющего…
Катерину прервал стук в окно. Всполошный голос с улицы крикнул:
— Эй! Катерина! Сотникова!..
Катерина неторопливо поднялась, неторопливо выглянула:
— Ну? Чего орешь?
— Матильда в реке топится!
Павла вскочила, опрокинула стул, кинулась к двери. Катерина, сорвав с головы косынку, за ней.
На берегу реки лежала Матильда. К светлому платью прилипли водоросли. Глаза спокойно закрыты.
Поодаль, не решаясь подойти ближе, стояли люди.
Павла спросила:
— Жива?
— Откачали… «Скорую» вызвали…
— С чего она?
Кто-то торопливо и охотно, не в первый раз:
— Да пришла с работы пораньше, чувствовала, видать, а полюбовник ейный — в постели с другой.
Павла скрипнула зубами, развернула обратно. Шла тяжело, как танк. Смотреть на нее было страшно.
Рванула дверь Матильдиной комнаты.
Перед зеркалом завязывал галстук мужчина лет тридцати. Усики под кавказца, румяные щеки. Сердцеед районного масштаба.
