Павла быстро все смела в корзину, пролезла под столом:
— Пошли!
Бабенка в веснушках долго провожала их взглядом, и лишь когда они скрылись из вида, спохватилась:
— Налетай-покупай!..
Все то же было в общежитии. Так же аккуратно заправлены четыре койки в комнате.
— Кто теперь на моей-то? — спросила Павла.
— Любаша Данилова, — ответила Катерина, крупно нарезая белый хлеб.
Базарные творог, сметана и масло стояли на столе, но почему-то казались здесь чужими. Павла подумала, что на большом деревенском столе все это выглядит лучше.
Катерина заваривала чай.
Павла сказала задумчиво:
— Жучка у нас есть… Собачонка ничейная. Ее приветишь, слово доброе скажешь, кусок дашь — только что не плачет от счастья, на брюхе ползает от благодарности… Жучка без хозяина не может, ей тошно одной, хоть плюгавенький, да хозяин…
— То собака… — неопределенно отозвалась Катерина. — Ей так природой сказано.
Павла покачала головой:
— Ой, Катюша, нет… Доброму-то слову кто не рад? Себя вспомни. Да у всякого бывало. Особо если припрет со всех сторон. И вдруг тебе кто-то — добро, хоть маленькое, хоть копеечное, а добро… Внутренность от благодарности переворачивается, жизнь бы в ту минуту отдала! Жучка, она не дура. Она от высоких чувств на животе ползет.
Катерина нахмурилась, отвернулась, посмотрела в окно:
— Матильда прошла… Чего-то не вовремя с работы явилась.
— В общежитие не перешла? — спросила Павла про Матильду.
— Да нет, квартира у нее… Не пойму я, Павла, к чему ты разговор свой ведешь.
— А думаешь — я знаю? — доверчиво улыбнулась Павла. — Плещется во мне что-то, сразу-то и не скажешь — что… Чувствую, стоит передо мной вроде стена, а что за стена такая — добраться не могу. Только с самого начала, как в деревне оказалась, об эту стену лбом стукаюсь. Все вроде хорошо-распрекрасно, и вдруг — тресь! Шишка…
— Детей-то не будет? — не глядя на Павлу, спросила Катерина.
— Матушка, да мне пятьдесят!
— В газете пишут — и в шестьдесят родила…
Павла покачала головой. Проговорила медленно, без обиды и жалобы:
— Поздно я семью завела, Катюша.
Катерина не выдержала нейтрального тона, гневно посмотрела на Павлу:
— Радоваться надо, а ты Лазаря тянешь!
— То-то и дело, что радости нет! — воскликнула Павла.
— Муж не нравится?
Павла вздохнула, налила чай Катерине, налила чай себе.
— Тебе сладкий? — спросила Павла. — Я-то все вприкуску — как после войны привыкла, так до сих пор…
Катерина помешивает чай ложечкой, а пить почему-то не пьет. Ожидает чего-то. Павла медлит:
