— А пусть и у нас, как у людей, — сказал Афанасий. — Пусть уж, Павла, и у нас…
И взглянул вопросительно. Потому что совсем не о телевизоре говорил сейчас.
Тут раздался стук в окно.
— Эй, соседка! Корову-то доить пойдешь ли? Али еще спишь-почиваешь, Афанасия обнимаешь?
— Побегу, Афанасий, — заторопилась Павла. — Поесть я приготовила, вот тут все собрано…
И остановилась, взглянула прямо:
— Спасибо, Афанасий…
Афанасий стоял, смотрел на нее.
Он не видел, как она подходит, он только видел, что ее лицо становится все ближе.
Соседка занавесочку на окне раздвинула, рожу просунула:
— Так и есть! Целуются! В полдень-то!
Хохочет-заливается и рожу из окна не убирает.
Павла вышла со двора. Увидела под подоконником стоящую на перевернутом ведре толстуху Исидору.
— Да ты через дверь зашла бы, соседушка, — сказала Павла.
Исидора оступилась, подойник звонко покатился в сторону. Хохотнули собравшиеся женщины.
Павла подошла к ним. Они с долгими улыбками на нее смотрели. Павла спокойно ждала.
— Ну? Все увидали? — спросила Павла.
Женщины опять хохотнули, и Павла засмеялась с ними. И они пошли, все в белых платках, и Павла повязала платок так, как повязывали они.
Женщин молча догнала Мария.
Босые, припыленные ноги приминали цветущий клевер-кашку. Трава была нежна, прохладна, душиста. В бесконечном небе плыли белые лебяжьи облака.
— Травы нынче уродились, — сказала бабка Гланя.
— Люблю, бабы, сенокос, — почти пропела Палага. — Прямо праздник, хоть любовь играй! Травы пахнут, пчелы жужжат, в голове хмельно, в теле бражно…
— У тебя все хмельно да бражно! — намекнула на что-то Исидора.
— Непривычно мне будет без работы, — задумчиво сказала Павла.
— У нас этаких нет, которые без работы, — возразила Домкратиха. — Не в поле — так на ферме, не на ферме — так дома. Только поворачивайся!
— На поля-то да на скотные дворы машин понагнали, гляди сколько народу освободилось, — сказала молодайка, потрясающе быстро лузгая семечки. — А дома — как было две руки, так и осталось.
— Ты, подруга, в сомнение не входи, — доверительно приблизилась к Павле Домкратиха. — Афанасий у тебя и на тракторе может, и на комбайне. У таких всегда первый заработок.
— У нас всем платят хорошо, мы уж который год крепкие, — сказала Исидора.
— У которых, поди-ка, зерно с третьего года не тронуто, — добавила Палага.
— Ну, с третьего-то мало, а за два года у всех, если кто сам не продал, — уточнила молодайка.
— Муж тебе достался первой статьи, — сообщила бабка Гланя, ковыляя позади всех, держась за поясницу и ничуть от всех не отставая. — Здоровья он крепкого, характером не буйный, пьет по маленькой, до баб не скоромник — счастье.
