- Лучше бы у меня язык отнялся, чем мне сообщать вам эту злую новость! Но, хоть и больно мне говорить, все же это горчайшая правда. По приказу короля староместская радница сегодня за ослушание и поношение святейшего отца казнила трех человек, в том числе и нашего несчастного Штепана.
- Тут что-то не то, - недоверчиво и угрюмо отозвался прислонившийся к дверям Ратибор. - Пойду все узнаю сам.
С этими словами Ратибор выскочил и как был, не умывшись, в своем рабочем кожаном фартуке, бросился бегом по улице.
- Я сегодня посетил рано утром нашего Штепана в раднице, - продолжал свой рассказ Шимон, - и застал его там в глубокой печали и раскаянии в совершенном преступном грехе.
Шимон достал шелковый, цвета бычьей печени платок и вытер глаза.
В комнате было тихо, только сдержанные всхлипывания Теклы нарушали тишину в эту горестную минуту. Войтех стоял, опустив на грудь седую голову и мрачно уставившись в пол. Божена обеими руками оперлась о стол и стояла неподвижно, бледная, широко открыв глаза. Известие потрясло всех, никто не был в состоянии произнести ни слова.
Шимон отнял от глаз платок и тихим голосом, прерывающимся от печали, повел далее свое грустное повествование:
- Штепан перед казнью исповедовался духовнику и просил передать всем, что только его молодость и злая воля этого архиеретика, сына сатаны - Яна Гуса толкнули его на столь ужасный грех...
Войтех резко поднял голову и пристально взглянул на Шимона, но не проронил ни слова.
- Вспоминая свой грех, Штепан плакал. Вы понимаете? Штепан - плакал! - Здесь Шимон, слегка возвысил голос и обвел всех покрасневшими глазами.
Божена не выдержала и, закрыв лицо ладонями, разразилась отчаянными рыданиями. Войтех вздохнул и снова пристально посмотрел в лицо Шимону.
- Боже, боже, как проклинал бедный Штепан нечестивого Яна Гуса и его дьявольского друга Иеронима, так жестоко соблазнивших его...
- Постой! - прервал его сурово Войтех. - Что ж, выходит: Штепан испугался смерти и отрекся от своих? Так ли это?
- Я больше не в силах был оставаться со Штепаном, да мне и не разрешили. Попрощавшись, я ушел. Последние его слова были: "Благословляю всех моих родных и..." - Тут Шимон скромно опустил глаза. - Затем он приказал мне не оставлять Божену...
На этот раз и Текла подняла мокрое от слез лицо от фартука, и в ее заплаканных глазах сверкнуло неподдельное удивление.
В этот момент на пороге появилась никем не замеченная высокая фигура женщины в темном вдовьем платье. Кума Людмила медленно обвела всех присутствующих взглядом и спросила:
