"Как же это может быть? Мы ведь покойному пану Ладиславу уплатили за землю! - говорит сам не свой староста. - И грамоту от пана получили, да еще с большой печатью".
Барон только хохочет, заливается:
"Значит, покойник пан Ладислав попросту вас, олухов, надул и продал вам чужое добро!"
Перестал барон смеяться и заговорил по-другому, строго и круто:
"Так вот, староста, чтобы много не толковать: ко дню святого Августина убирайтесь вон из деревни. А о недоимке в другой раз побеседуем".
Староста наш словно окаменел, сидит и слова вымолвить не может, как будто кто его дубинкой по темени стукнул. Тут подходит к нему аббат и этак сладко говорит и мужика ручкой своей обнял ласково, прямо как отец родной;
"Не горюй, - говорит, - староста. Раз земля не ваша - спорить глупо. Все равно придется уходить. Но, по нашему христианскому милосердию, я могу вас всех взять к себе на монастырскую землю. Пустопорожних земель у нас хватит. Можете приходить и селиться, леса на халупы дам, будете жить да жить... Сначала, конечно, как верные дети нашей матери - святой католической церкви, грамоту составим и вы все на кресте и евангелии присягу принесете в том, что сами вы все и потомки ваши переходите по доброй воле под власть святой обители и телом и душой на вечные времена. Будете работать на святую обитель три дня в неделю летом и два зимой, оброк и прочее потом установим. Соглашайтесь, дураки, пока не поздно, и благодарите господа бога и святую обитель за милосердие к вам!"
Староста наш - ни слова, шапку схватил и в деревню бегом...
Брат мой, как услыхал новость, сказал:
"Мошенники они проклятые все - и аббат и барон! Ни шиша мы им не дадим! И уйти не уйдем".
А старый Амос советует:
"Надобно надежных людей в Брно с нашей грамотой послать в земский суд, чтобы дело наше на свет божий вывести",
Посудили на вече, порядили и послали в земский суд старосту и еще двух стариков. Пришли наши ходоки в земский суд. А чертов барон уже там побывал. Пока наши там стояли да по сторонам зевали, не зная, к кому подойти, к ним самим выходит какой-то пан, важный такой и с золотой цепью на шее.
"Вы из Листовы пришли?" - любезно так спрашивает.
"Да, да, из Листовы. А откуда пан знает?"
"Я, - говорит, - все знаю, и то, что вас барон обижает, все уже слыхал".
Наши, конечно, рады-радехоньки.
"А милостивый пан не рихтарж[23] будет?" - спрашивают.
"Я есть главный рихтарж и ваше дело сам поведу. Грамота ваша с вами?"
"С нами, с нами! Вот, пожалуйста!" - и вручили пану нашу грамоту.
