Штепану казалось, что Иероним говорит вслух то, что бродило последнее время у него, Штепана, в голове, не находя четкого выражения. Он даже привстал со скамьи от волнения:
- Правда, правда, пан мистр! Вы словно прочли мои мысли!
Темные глаза Иеронима блеснули:
- Не только ты да я так думаем - большая часть народа нашего так думает, кроме тех, кто продался Риму и немецким господам.
Иероним в возбуждении встал и прошелся по комнате.
Штепан с восхищением глядел на его статную, изящную фигуру скорее воина, чем ученого-богослова.
Иероним резко повернулся к Штепану:
- Я советовал бы тебе поехать в Прагу и поступить В Пражский университет.
Штепан, крайне смущенный, пробормотал:
- Боже мой! Я-то, конечно, согласен, но...
- Смущает, что у тебя в Праге нет никого?
- Нет, пан мистр, как раз не это. В Праге у меня есть дядя Войтех, старший брат матери, он оружейник...
- Так в чем же дело? Штепан снова замялся.
- Э-э-э, понимаю! Денег нет? Так бы и сказал. Этому горю я смогу помочь. Я сам через три дня выезжаю в Прагу. Хочешь, едем вместе? А в Праге пойдем к магистру свободных искусств, славному Яну из Гусинца, по прозвищу Гус. Не слыхал о нем?
- Как не слыхал! Мне пан бакалавр говорил о нем. Мистр Ян Гус ведь учился в здешней школе.
- Верно. Ян Гус - один из лучших чехов, каких я знаю... Ну что же, собирайся, дружок, и послезавтра чуть свет приходи сюда.
Магистр крепко пожал Штепану руку. И юноше это показалось странным. Как же так: магистр четырех университетов, знаменитый ученый - и пожимает руку мальчишке, школьнику и притом сыну крестьянина!
- Не забудь: послезавтра, чуть рассветет, будь здесь.
- Прощайте, пан мистр, непременно буду!
Войтех решительно был не в духе и не переставал ворчать на жену:
- Поскорее покличь Ганку, чтобы умыться подала, да этому сопляку Томашку накажи убрать железо в сарай - еще третьего дня велел...
Текла сокрушенно поглядела на сердитого мужа и, ничего не ответив, пошла в дом. А старик, теребя уже начавшую седеть темно-каштановую бороду и усы, продолжал оглядывать двор, ища нового предлога, чтобы сорвать накопившееся еще со вчерашнего дня раздражение. Но, как назло, придраться было не к чему: всюду царил порядок.
Во двор вбежала румяная, крепкая девушка с медным кувшином и полотенцем в руках. Старик сбросил куртку и засучил рукава. Вода была ледяная, и Войтех долго урчал, фыркал и брызгался. Наконец, когда его загорелое, с резкими чертами лицо стало багровым, он взял у служанки полотенце из сурового холста и начал вытираться. Вытирался он долго и ожесточенно. Потом достал из сумочки у пояса медный гребень и стал расчесывать свои длинные; почти без седины волосы.
