…- Как думаешь, сколько до Ночи первых холодов осталось? У меня бабло на исходе.
— У меня тоже, ….
…- Эх, чтоб её, эту Тишину, черти на том свете … …! Кого-то опять не досчитаемся. Не слыхал, есть кто больной в «Поросёнке»?
— Тёща Дженкинза радикулитом мается, еле ходит уже. Зуб даю, Тишина в этот раз её схарчит.
— Та не, ты его трепотню меньше слушай. Ему просто сбагрить её поскорее не терпится. Конюхова тёща ещё нас всех переживёт, вот увидишь!..
…- Вот накоплю баблишка, да махну в Восходное крыло. Там, говорят, солнышко, водичка тёплая, красота-а-а… Колдуньи — такие сочные, что глаз не отвести. Жаль, от нашей северной дыры нос воротят.
— И не говори. Были б в нашем крыле хоть рудники золотые, самые завалящие. А то говорят, эти Орденские красотки за свою помощь такие деньжищи требуют, что даже если мы всем Полуночным сбросимся и весь Нордвинг продадим с его … лордами и их … конями, и то не хватит даже одну самую захудалую Дочку Тишины переманить.
— Ага! Этим … тоже подавай тёплое море и сладкие персики. А простым людям на Севере хоть подыхай.
— Не-е, я тебе говорю — надо раздобыть баблишка и драпать отсюда, пока очередная зима не пришла. Тишина с каждым годом всё злее.
— Да кто ж с тобой спорит…
…- А я вот слыхал, в Оствинге живёт аж целых две Сестры.
— Враньё! В этот холд бы людишки со всего Оуленда ломанулись.
— Так они там хитрые — понастроили стен до неба и пускают только по золотому пропуску. Его дают, или кто там родился, или кто купил себе пропуск ентот.
— Даже не стану спрашивать, сколько за него отвалить надо.
— И правильно, не спрашивай — остатки волос поседеют в ужасе!
— Да иди ты…
За соседними столиками, наконец, доели, выпили уйму браги и вышли нестройной толпой на улицу. Наступала ночь. А я всё сидела, не в силах сдвинуться с места — собираясь с мыслями, раскладывая по полочкам то, что узнала.
Кожа холодела, покрывалась мурашками, руки сами собой сжимались в кулаки. Тот расклад, который получался, мне очень-очень не нравился.
Выходило, что по всему Оуленду до сих пор случаются нападения Тишины. Не той, что жила у меня под надзором в Тихом лесу — а какой-то дикой, бродячей. Она не атаковала каждую ночь, а ждала случая. Выползала с наступлением первых холодов. Выбирала жертв среди ослабленных и больных людей. И никто не мог себя чувствовать в безопасности, а потому люди сбивались в тесноте под крышей любого подходящего укрытия и просто пережидали холодные ночи, и каждый надеялся, что беда настигнет соседа.
