— Ол райт! Действуйте!
— Хорошо! Постараюсь убить посредством доброты, как говорят англичане, — проговорил Бек, улыбаясь.
Выполняя эту часть плана, помощники Бека в июле сорок шестого года оградили самолет Сарычева белым канатом, едва он приземлился на аэродроме Ханэда, а самого подполковника почти насильно увезли в штаб.
— Господин Сарычев, — мягко начал Бек, — у нас с вами сложились добрые отношения, но долг службы обязывает меня не оставлять без внимания ни одно нарушение правил полета. Вы допустили грубое нарушение, которое могло иметь тяжкие последствия.
— Но при чем тут я, господин полковник? Со мною прекратили связь, когда я уже видел аэродром и шел на посадку. Что мне оставалось делать? — искренне возмущался Сарычев.
— Ждать разрешения или запросить другой аэропорт.
— Я думал, что связь прервалась из-за технических неисправностей радиоаппаратуры.
Бек вздохнул и развел руками.
— Я вынужден составить акт.
Он придвинул стопку бумаги и стал не спеша писать акт. Тут вошел полковник Рац, поздоровался с Сарычевым.
— Скажите, полковник, посадка без разрешения является нарушением? — спросил Бек по-английски и тут же перевел.
— Это большое нарушение. Тем более что причин для вынужденной посадки не было, — сказал Рац. Его ответ Бек также перевел.
— Вот мнение опытного специалиста. Полковник Рац — комендант пятого воздушного флота американской армии, — представил Бек, хотя Сарычев и Рац были давно знакомы.
Акт, в котором в общем-то объективно изложено случившееся, — разумеется, за исключением того, что все это было заранее подстроено, — подписали Бек и Рац. Сарычев хотел отказаться от подписи, но передумал: зачем обострять отношения, разберутся. К тому же он понимал: какая-то часть вины за ним есть.
Рац тут же покинул кабинет. Бек предложил Сарычеву американскую сигарету, начался непринужденный разговор.
— И что теперь с этим актом? — спросил Сарычев, глубоко затягиваясь: сигарета показалась ему слабой.
— Очевидно, будет направлен генералу Деревянко с соответствующим нашим протестом, — небрежно бросил Бек.
«Протест нежелателен, — с тревогой подумал Сарычев, и тут у него мелькнула мысль: нельзя ли уговорить полковника замять дело?»
— Вы прекрасно говорите по-русски, полковник, — польстил он. — Если не секрет, где изучали русский язык?
— Редко признаюсь в этом, но вам, так и быть, скажу: вы нравитесь мне. Моя настоящая фамилия Бекасов, Кирилл Федорович Бекасов, — доверительно сообщил полковник. — Почти тридцать лет, как оставил Россию. Соединенные Штаты стали моей второй родиной. Степан Ильич, я вдруг почувствовал, что в моей душе жив русак. Поедемте ко мне домой, выпьем, как у нас говорят, по рюмашке, поговорим по-хорошему; жена будет рада встрече с соотечественником. Ну как?
