Через несколько минут он вышел из спальни в штатском: вместо кителя на нем была светло-коричневая трикотажная рубашка, плотно облегавшая широкую грудь.
Сели за стол. Степан Ильич распечатал бутылку марочного грузинского коньяка и наполнил рюмки.
Во время ужина шла обычная дружеская беседа. Но мысли Сарычева, видимо, были переполнены впечатлениями от недавнего полета в сектор «Н», который на многое раскрыл ему глаза.
— Похоже на то, что козыри Трумэна скоро будут биты, — сказал он, отодвигая тарелку.
— Ты о чем? — спросила жена, не понявшая резкой перемены разговора.
— Все свои расчеты американцы строят на монопольном владении атомной бомбой. Наши предложения о запрещении такого оружия принимают за слабость Советского Союза.
— А у нас есть атомная бомба? — наивно спросила Зиночка.
— Года два тому назад Молотов открыто заявил, что у нас есть атомное оружие, но на Западе, кажется, не поверили этому. Помню, в Японии американские офицеры все допытывались, есть у нас атомная бомба или нет. Потом они вроде бы получили сведения, что в нашей стране произведен атомный взрыв и будто бы я участвовал при испытаниях атомного оружия.
— Откуда они взяли это? — спросила Зинаида Петровна, подкладывая себе салата.
— Не знаю, может быть, просто провоцировали.
— Не дай бог, пережить атомную войну, — проговорила Евдокия Никифоровна и пошла на кухню за горячим.
Степан Ильич сделал глоток коньяка и пососал ломтик лимона.
— Да, атомную войну никто не переживет, — сказал он, дождавшись возвращения жены, — все погибнем. Я видел Хиросиму. Ужасно! А ведь там взорвали небольшую бомбу. Сейчас у них есть в десятки раз мощнее.
Сарычев стал рассказывать о том, что он видел в японских городах, на которые были сброшены атомные бомбы.
— Господи, чего только люди не придумают, чтобы убивать друг друга, — вздохнула Евдокия Никифоровна.
Рассказ Сарычева о Хиросиме и Нагасаки омрачил праздничное настроение. Женщины как-то притихли. Зинаида Петровна, сославшись на позднее время, засобиралась было домой, но Евдокия Никифоровна задержала ее.
Степан Ильич пересел на диван и стал просматривать свежие газеты.
Евдокия Никифоровна и Зинаида Петровна прибирали со стола, неслышно передвигаясь по ворсистому японскому ковру.
— Иди ложись спать, — предложила жена, заметив, что Степан Ильич позевывает.
— Да нет, я сейчас пойду. Прибывает специальный эшелон, надо побыть при разгрузке.
— Тебе-то какое дело до эшелона?
— Поручение полковника Щербинина. Он мой непосредственный начальник.
