— За четверть века всякое было: и радости, и обиды, и огорчения. Нет, дорогой Максим Андреевич, надо уходить, для дела пользы мало от меня и себе во вред, — неожиданно заключил он.
Вдовин достал из стола лист бумаги и начал писать рапорт об увольнении на пенсию. Положил его в свою неизменную папку и ушел к начальнику отдела.
У Павлова как-то возникала мысль: предложить Вдовину уйти в запас, однако рапорт капитана удивил его.
— Не вовремя, Петр Акимович, с этим, — проговорил Владимир Васильевич, прочитав рапорт. — Вот найдем вражеского агента, тогда пожалуйста.
— Когда-то уходить надо, — сказал Вдовин, опуская взгляд.
Предложение начальника отдела отложить увольнение до завершения поиска он вроде бы не принял во внимание. Может быть, так оно и было: Петр Акимович знал, что в чекистской работе всегда есть важные и неотложные дела.
— Я так думаю, товарищ майор, у каждого человека есть свой, так сказать, предел, и нужно уметь вовремя остановиться, уступить место молодому товарищу, начинающему жизнь.
— Все это, к сожалению, верно, — согласился Павлов. — Вы твердо решили?
— Да, товарищ майор, чего уж себя мучить и другим мешать.
— Ну что ж, раз достигли своего предела, — грустно пошутил Павлов, — не стану препятствовать, хотя расставаться с вами жалко… Что нового? — спросил он, когда вопрос с увольнением был исчерпан. — Как идет проверка работника военторга Белова?
— Пока ничего интересного, — вяло проговорил Вдовин.
Едва закрылась дверь за Вдовиным, постучался и вошел узкоплечий мужчина, лет тридцати, в сером коверкотовом костюме.
— Лиговский! Явился по вашему вызову, — почти по-военному представился инженер.
— Прошу, Геннадий Казимирович. — Майор жестом указал на стул.
Лиговский сел, в его карих глазах блуждала ироническая усмешка.
— Чем обязан? — спросил он, поправляя яркий галстук, завязанный большим узлом.
— Во-первых, я хотел просто познакомиться с вами.
— Весьма польщен, — проговорил Лиговский насмешливым тоном.
— Во-вторых, надо поговорить, — сказал Павлов, будто не замечая тона, каким разговаривает с ним инженер. — Прошу понять меня правильно: это не допрос, а, если хотите, партийный разговор начистоту.
— Задавайте вопросы, я буду отвечать.
— Вы не задумывались, Геннадий Казимирович, над тем, что иногда вольно обращаетесь с доверенными вам секретными сведениями?
— Я что-то разгласил?
— Пока нет. За разглашение государственной тайны, как вам должно быть известно, установлена уголовная ответственность. До этого дело не дошло, поэтому мы пригласили вас просто для беседы.
