– И как ты выжил? – ахнула девушка, блестя глазами и прижимая ладони к щекам.
– Так в приюте.
– Что это?
– Ну ты как маленькая! Место, где живут ничьи дети. Там взрослые люди их кормят и поят. Учат еще всему…
– А! Но ведь это семья?
– Нет. Я не знаю, как тебе объяснить. – Женька на минуту задумался. – Представь большой, просто огромный шатер. Он поделен на несколько частей. В одной живут совсем мелкие. В другой постарше. В третьей – почти взрослые. Девочки и мальчики отдельно, ну сама понимаешь почему. И несколько взрослых есть, которые приносят еду и выпускают детей погулять.
– Какая дикость! – возмутилась Листян. – Разве у рюсов нет богатых семей, которые могут взять к себе ребенка? Или нет женщин, которые не могут родить?
– Есть.
– А почему они не берут?
– А зачем? – изумился Женька. – Дети – это ведь обуза. Лишние рты. Их надо кормить, одевать, воспитывать. Время им свое дарить. Свои-то дети порой мешают, а тут – чужие!
– У рюсов так? – прошептала горестно Листян, качая головой, как маленькая старушка. – И ты так думаешь?
– Ну да. Так и есть.
– И детей не хочешь?
– Упаси боже, – содрогнулся Женька. – Вот только детей мне и не хватало! Надеюсь, я бесплодный.
– Ну и дурак, – вскинула голову Листян, отодвигаясь от него. – Дети – это чудо!
Баяр позвал их на рассвете: Женьку, Охтыра и еще двоих мальчишек. Они стояли вчетвером, дрожащие, босые, еще ничего не понимающие. Их выдернули из сна, ничего не объяснив, не позволив даже одеться. Женька с давних времен спал одетым – в штанах и рубашке, к тому же Аасор его предупреждал о шуточках Баяра. А вот Охтыр и те два оказались в одних только тонких подштанниках. Ежились, потирали покрытые мурашками плечи.
Баяр же был в своей неизменной красной рубахе, подпоясанной широким кожаным ремнем.
– Что ж, дети, – серьезно поглядел он на мальчишек. – Сегодня вы видите солнце. И небо. И ветер. Готовы ли вы к тому, что в походе вы можете погибнуть?
Он был неожиданно серьезен и ничем не напоминал Дженаю того коха, который над ним когда-то насмехался. А сейчас разглядывал их четверку едва ли не с уважением, хотя было бы на что смотреть! Дрожащие, безусые, тощие, с едва виднеющимися тоненькими волосками на нежных подбородках. Как жеребята в табуне. Да только все смотрели решительно и упрямо. Нет, не жеребята они, а волчата!
Баяр молчал. Сколько он уже видел вот таких? А скольких потерял в бою? Куда меньше, чем в других сотнях! И каждая смерть была славная – геройская. Воин должен смотреть смерти в лицо без страха. Эти четверо достойно прошли испытания, он уже мог ими гордиться. А теперь он сделает из них воинов. Обошел нестройный ряд еще раз, пристально вглядываясь в лица, словно ведя с ними мысленный диалог, с каждым на равных.
