подчеркивала крайнюю жестокость восставших по отношению к русским солдатам, но оставалась на пропольских позициях, сообщая, что гибели избежали только те из солдат, кто смог сбежать из города с генералом Игельстрёмом. «Таким образом, завершилось славное восстание, что должно вернуть нам свободу. Оно обошлось нам в несколько сотен человек как буржуа, так и солдат, но зато потери наших жестоких угнетателей были в десять раз больше», – завершал свой рассказ корреспондент
[165]. Несколько позднее газета сообщала о том, что перебит был весь русский гарнизон от 6 до 7 тысяч человек, и, ожидая мести русских, польская столица начала готовиться к осаде: «Варшава укрепляется. Женщины, дети, старики, евреи, христиане, одним словом, все трудятся вместе. Это был день 14 июля в миниатюре. Вся Польша поклялась жить свободно»
[166]. С революционным пылом журналисты предрекали Польше повторение французского пути, а России отводилась роль душительницы польской свободы. Несколько позднее, в брюмере III года,
Journal de la Montagne приветствовала успехи восстания, огонь которого перебросился в Курляндию и дошел до самых границ Ливонии
[167].
После завершения русско-шведской войны 1788–1790 гг. Швеция перешла в стан противников Франции, поэтому отношения России и Швеции стали реже обсуждаться на страницах французских газет. Но тема возможной новой русско-турецкой войны постоянно поднималась газетами и после заключения в 1791 г. Ясского мирного договора. Эта тематика была важна как из-за традиционных симпатий французских дипломатов по отношению к Порте, так и потому, что возможная война на границах империи царей должна была помешать им принять активное участие в борьбе против революционной Франции.
На протяжении 1792–1795 гг. газеты не раз писали, что, несмотря на заключенное мирное соглашение, Россия продолжала готовиться к новой войне против османов. Moniteur передавала слухи относительно завоевательных планов Екатерины II. Она якобы заставила армию двигаться к турецким рубежам и одновременно тщательно готовила к войне свои порты. Далее сообщалось, что Англия обещала свою поддержку грандиозным планам России. «Пришло наконец время, чтобы Европа уяснила для себя суть намерений двух дворов [Лондона и Петербурга], дворов, представляющих наибольшую опасность для независимости других наций»[168]. Издания самых разных политических направлений стремились поддержать Османскую империю. На страницах якобинской
