В 1805 г. газеты пытались продемонстрировать читателям, как собственный климат мешает русским вести войну против Великой армии. Например, в ноябре 1805 г. Moniteur сообщала об ужасных холодах в Петербурге. «Неву сковало льдом, ее можно пересекать пешком. Старожилы не припомнят такого холода в октябре. Около Кронштадта погибло много торговых кораблей из внутренних районов России. Те корабли, которые были на достаточном удалении от берега, спаслись, но вынуждены будут зимовать тут»[474]. Зима в тот год якобы принесла значительный ущерб торговле. В Архангельске из-за рано установившегося ледяного покрытия 23 корабля вынуждены были вернуться в порт. Видимо, по мысли авторов заметки, это событие должно было нанести некоторый ущерб русским военным
операциям, так как газета Moniteur утверждала, что многие из этих вернувшихся судов везли зерно на Эльбу[475]. Предполагаемый маршрут и, главное, характер груза этих судов выглядит несколько странно, поскольку Архангельск в начале XIX в. не был значимым центром хлебной торговли в Российской империи. Большая часть экспортного хлеба производилась в южных и черноземных губерниях империи, откуда гораздо ближе и удобнее было везти грузы до портов Риги, Петербурга или активно развивавшейся Одессы, но никак не до далекого Архангельска. Кроме того, регион Эльбы сам по себе был крупным европейским экспортером зерна.
Другое стихийное явление нанесло ощутимый урон уже непосредственно вооруженным силам Российской империи. Из-за сильного шторма под Ригой крупный казачий корпус вынужден был высадиться в этом порту, вместо того чтобы отправиться далее к месту назначения. Как писала Moniteur, «буря продолжалась восемь дней и послужила причиной крушения 37 кораблей. Погибло около 1200 русских солдат и 2 генерала»[476]. Куда именно направлялся экспедиционный корпус, газета не сообщала, но, скорее всего, речь идет о силах, предназначенных для высадки в Голландии. Впоследствии газета еще несколько раз возвращалась к информации о шторме и крушении кораблей на Балтике. При этом потери русской эскадры возросли сперва до 42[477], а спустя еще два дня до 58 судов[478]. Вместе с тем заметим, что сообщения о наводнениях и штормах в российской столице появлялись на страницах газет регулярно и не были связаны с пропагандистскими задачами, хотя и наводили трепет на читателей. Так, сразу же после увлекательного сообщения об изобретении неким неназванным русским морским офицером способа хождения по воде читателям напоминалось о важности природного фактора в жизни Петербурга и его обитателей: «Начиная с утра наш город оказался под водяным покровом, – сообщала в ноябре 1803 г.
