Он решил сменить собеседника.
– Телемах, а почему ты обратился к Биби «бессмертная богиня» вчера вечером?
Юноша, до сих пор не оправившийся от потрясения, округлил глаза.
– Не знаю, – сказал он, – вырвалось само собой. Она же… она круче всех нас.
– Да, и я прекрасно понимаю, что ты хочешь этим сказать, – подтвердила Лилу.
– Биби, ты что-то вроде медиума или ворожеи?
– Я знаю обо всем, но не всегда; и – такова моя натура, да.
– Ок, ну вот теперь-то уж все стало понятно, – сказал Саша.
– Ты думаешь? – проворчал Гомер, не уловивший иронию товарища.
– Все расспросы прекрати – время летит, время в пути, пошевеливайтесь, уж прости.
– Время в пути?
– Гомер, – перебила Лилу, – в этом Биби права. Она здесь по неведомой никому из нас причине, так попробуем сосредоточиться на плане дальнейших действий. Внезапно Телемах вскочил с горящими глазами. – Но если так, раз моя история уже написана, тогда вы должны знать, чем она кончается? – вскричал он.
И три голоса ответили ему единодушно:
– Да!
– Ты найдешь отца, – начал Саша.
– И твоя мать не выйдет ни за Антиноя, ни за кого из других женихов, – ответил Гомер, вдруг почему-то подумав о своей матери.
Тут Телемах привел их в совершеннейшее замешательство, залившись слезами.
– Я так счастлив, – бормотал он между приступами рыданий.
Взволнованная Лилу положила руку ему на плечо. – Впереди еще много преград, но все кончится хорошо, – шепнула она ему, – вы все втроем снова будете вместе на Итаке.
Он вытер текущие по щекам слезы рукавом, не обратив внимания на встревоженный взгляд Гомера, который только что наконец осознал главный вопрос: чем Давид Пим завершил свою весьма вольную адаптацию приключений Одиссея – его расправой с женихами Пенелопы или, опираясь на другие поэмы, дошел и до смерти героя?
Преподаватель французского хотел показать им, как поэты обрабатывают миф, развивая его или переделывая на свой лад, и заставил их прочесть несколько отрывков из поэм, написанных после гомеровской «Одиссеи». И Гомера вдруг поразило убийственное понимание: ведь версий смерти героя существует множество! А в свете их недавних открытий некоторые страшные эпизоды этих поэм, тогда вызывавшие у него ликование, теперь наполнили сердце тоской и тревогой… Как узнать, что за историю придумал Давид Пим? – Тетрадка! – воскликнул он.
Та жизнь Телемаха, о которой он знал, зависела от сценария фильма его отца. Все, что уже произошло и еще должно произойти… все было написано там.
