– И что вы собираетесь делать? – продолжала она.
– А?
– С друзьями… Чем займетесь?
Он чуть было не сказал в ответ: прикидываться, что мои вечерние занятия тебе интересны, легко, а ведь на самом деле это тебе сейчас совершенно неважно. – Пока не знаю, там поглядим.
– В любом случае я-то буду недалеко, – вставила Нинон.
Девушка пригласила полтора десятка друзей, чтоб отметить окончание экзаменов. Предполагались и музыка, и танцы, и много шума. Идеальные условия для нашей троицы, чтобы исчезнуть незамеченными.
Но досада Гомера перевесила все хорошее.
– Ок, я сам подогрею пиццу.
Он упрекнул себя за столь резкий тон. При чем тут вообще Нинон, она имеет право развлечься…
– Я испеку вам еще немножко блинов, это будет ваш десерт!
– Супер! Спасибо, Нинон.
Гомер надеялся, что мать не станет придираться к не очень-то сбалансированному меню. В прошлый раз, когда она так сделала, он едва сдержался, чтобы не высказать ей всего, что думал о степени ее участия в его повседневной жизни.
По счастью, мама ничего не сказала. И ее взгляд, и ее мысли уже блуждали далеко отсюда. Несомненно, она думала о том, какое платье наденет, какие выберет туфли, какой парфюм будет идеальным. Кое-что начиналось, и некому было это остановить.
Раздосадованный Гомер отвернулся. Только что исчезла семейная свинка, наверняка встретив смерть в морских волнах, а его мать собирается идти ужинать с мужчиной. А ведь в это время отец плавает на корабле неизвестно где, в придуманном море, и отчаянно ждет, пока его освободят из того мира, которого по правде вовсе нет на свете.
В довершение всего, Гомер готовился устроить побег вымышленному персонажу, превратившемуся в реального человека и заключенному в психушку.
Ну а кроме этого, все было в полном порядке!
Отзвуки электронной музыки гремели на весь дом. Нинон и ее друзья, сдав накануне все экзамены, перешли на второй курс и теперь отчаянно хотели оттянуться на полную катушку.
Это вполне устраивало Гомера, Лилу и Саша перед стартом их крупной тайной операции.
Ушли они потихоньку, пока было еще светло. На всякий случай Гомер оставил записку, прикрепив ее к дверям своей берлоги:
Идем поиграть к Саша. Скоро вернемся!
Настроение было вроде помрачней, чем в их первую вылазку в Гренатье. Все трое жали на педали, не обмениваясь ни словечком, безмолвно сидела даже Биби. То, что они собирались совершить, было трудным, по-настоящему безумным делом, но необходимым. Жизненно необходимым! Нельзя было допустить, чтобы Телемаха перевели в другую больницу, чтоб он гнил там до конца жизни, как опасный социопат, которым он вовсе не был. А главное – этот юноша был единственной связью с Давидом Пимом и единственной надеждой его найти. Может, это слишком эгоистично, но для Гомера самым важным мотивом был именно такой. Ему пришлось это признать.
