– Ваш Добрячок полон сил и юн, и он никакой не хрюн, – пропела Биби со спинки дивана: она уже успела там пристроиться.
– Спасибо, что объяснила нам, Биби, – проворчала Лилу, сделав ей страшные глаза.
Она спустила с плеча ремень, державший гитару, сняла ее и поставила на подставку, подошла к Гомеру и встала прямо перед ним, все еще сидевшим за барабанной установкой. Несчастный, готовый расплакаться, он посмотрел на нее взглядом, больше похожим на призыв о помощи.
– Думай о своем отце, – прошептала она, дрожа от волнения. – Только о нем…
Она была права, Гомер знал это. Но как же его обожаемая собачка… и свинка… Одна мысль, что ему больше никогда с ними не поиграть… Это само по себе было невыносимо.
– Ишь какое Добрячку величье – просто он сейчас в другом обличье! – сочла уместным вставить Биби. – Биби! – одернула ее Нинон. – Хватит!
Песчанка пожала тем, что в ее фигуре называлось плечами, и смылась под машину, когда-то принадлежавшую Давиду Пиму.
– Чем глотку драть, умом берите! Меня послушать не хотите? Вам действовать пора, и смело! Я говорю вам дело, дело! – пискнула она из-под укрытия.
– Биби, заткнись же, наконец! – приказал ей Саша.
Потом обратился к друзьям:
– Мы это сделаем, Гом, мы найдем этого Одиссея и отправим на его остров. Все встретятся снова. Одиссей, Пенелопа и Телемах… Ты, твой отец и Изабель… и ты, конечно, Нинон… И это будет потрясающе, это будет великий праздник! Потом ты сможешь написать целую книгу об этой истории или снять кино, как твои отец и дедушка.
Едва заметная улыбка, мелькнувшая на лице Гомера, обнадежила его, и он продолжал, наморщив нос и состроив неожиданную для себя шаловливую гримасу:
– Хотя… насчет кино – наверное, не лучшая идея, тут бы теперь поостеречься…
Чувством юмора и забавной мимикой Саша все-таки удалось добиться, чтобы Гомер немного утешился и протянул ему руку в знак согласия.
– У меня есть план, – сказал он, поправляя свою яркую бандану. – Сейчас расскажу…
Притаившись под окошком берлоги Гомера, Телегон не упустил из всего сказанного там ни единого слова.
Под конец разговора, едва оправившись от потрясения – столько нового для себя ему довелось услышать, – он поистине возликовал. Конечно, положение было далеко не блестящее, его разыскивала полиция, мучила боль в ногах, он хотел пить и есть.
Хуже того – он снова вернулся туда, откуда ушел. Это лишний раз подтверждало мудрость его матери, которая говорила: в конце концов всегда возвращаешься туда, откуда вышел.
