— Сейчас она в положении. А вдруг у нее родится калека? Она же настоящая рабыня в нашем доме… — Толкын от обиды и жалости даже заплакала.
Найзабек побледнел:
— Почему же сама Аймторы ни разу не сказала мне об этом?
— Она добрая женщина и не хочет ссоры между тобой и родителями. Заботится о твоем покое.
Найзабек ласково погладил сестру по тугим косам:
— Милая сестричка, пусть все это будет между нами, но я тебе открою правду: наши старики сильно обижаются на меня за то, что я не взял девушку из знатного рода и богатой семьи, за которую был уплачен калым, а привел ее, Аймторы, со скандалом на всю округу. Теперь за все это они мстят Аймторы. Когда появится внук или внучка, они забудут все это. Мне редко приходится бывать дома, я все время в разъездах. Будь хоть ты ей заступницей, моя единственная! — Он поцеловал сестру в лоб.
— Может, со стариками поговорить?
— Ничего не говори. Просто помогай Аймторы.
— Так ведь мама меня за это страшно ругает…
— Да? Тогда я сам поговорю с ними!.. — и он резко повернулся и пошел в комнату родителей.
Толкын не знает, о чем он говорил с ними. Но в положении Аймторы ничего не изменилось. Помогать приходилось по-прежнему украдкой. И за это ей не раз доставалось от матери.
— Ты что, торопишься стать такой, как Аймторы? — в очередной раз выругала ее мать.
— Кем угодно, только не такой, как вы! — вскипела Толкын.
— Ой, бесстыжая! Пусть отвалится твой злой язык. Верно говорится: «Дочь — все равно что враг». Зачем ты натравила на нас единственного сына?
Она целый день причитала и ругала Толкын.
Ну и пусть. Все равно Толкын будет защищать Аймторы и, как просил Найзабек, помогать ей.
Иногда Толкын со злостью думала: «Чем выходить замуж и терпеть такие унижения, лучше всю жизнь оставаться одной… Бедные казашки, когда же вы наконец станете счастливыми?»
Она возбужденно вскакивала и сжимала маленькие кулачки.
ОТКРОВЕННОСТЬ ЗА ОТКРОВЕННОСТЬ
Разобрав постель старикам, Аймторы вошла в комнату Толкын: они условились спать в одной комнате.
— Женеше[28], почему ты так долго? Я чуть было не заснула, — Толкын сунула под подушку книгу, вскочила и, как малый ребенок, повисла на шее женге.
— Моя шырайлым, раз ты сказала приходи, разве я посмею ослушаться…
— Ну уж ты скажешь… Не хочешь — иди к себе…
— Шырайлым, видит аллах, ты влюблена!.. — с этими словами Аймторы нежно обняла Толкын за талию.
— Ой щекотно! — засмеялась Толкын и сама прильнула к Аймторы. — Заметно, — сказала она озабоченно.
