Поскольку его мнение о некоторых затронутых мною дискуссионных темах представляло несомненный интерес, мне ничего не оставалось, как отправить ему написанное специально для него резюме статьи на французском языке. Незамедлительно последовал его ответ. Однако на этот раз, в отличие от предыдущих, он высказал соображения, свидетельствующие о его неполном согласии с некоторыми из моих интерпретаций, что меня не удивило. Ж. Годшо, в частности, выразил удивление в связи с приведенным мной сообщением российского посла в Испании Бицова о создании в годы Директории на Пиренеях войскового подразделения французских эмигрантов. Первостепенное значение в победе роялистов на выборах V года он придавал роялистской пропаганде, а не недовольству народа внутренней политикой Директории, как я утверждал. Он обращал также мое внимание на деятельность на Юге секретной организации «Аа», что мною было упущено из-за отсутствия необходимой источниковой базы. И он настаивал, что для меня было намного существеннее, на решимости Директории прибегнуть к помощи армии для осуществления государственного переворота начиная с июня 1797 г.[536]
Мне как автору письмо Ж. Годшо не только давало повод для размышлений, но и доставило большое удовольствие, ибо наконец-то мне предоставилась возможность полемизировать с ним напрямую. В ответном письме я безоговорочно принял его замечание, связанное с деятельностью роялистских организаций на Юге, и выразил уверенность в достоверности информации Бицова, ссылаясь при этом и на его донесения за 1798 г., которые в статье не использовал[537]. Что касается спорного вопроса об осмыслении Директорией роли армии в судьбах Республики, я подтвердил свою прежнюю позицию, согласно которой в понимании некоторыми членами Директории роли армии решающим рубежом стали выборы V года, открывшие путь для государственного переворота 18 фрюктидора (4 сентября). При этом я отлично сознавал, что наша полемика о существенных вопросах по истории Директории все же не была, да и не могла быть полноценной, поскольку с текстом моей статьи он не был знаком. Как бы то ни было, Ж. Годшо не обошел молчанием мой ответ: «Меня очень заинтересовали Ваши соображения по поводу моего письма от 30 марта. Они мне представляются очень верными»[538], – писал он в ответном послании.
Учитывая постоянный и неослабевающий с годами интерес Ж. Годшо к советской науке, я после кончины В.М. Далина взял на себя труд отправлять ему не только мои статьи, но и, по возможности, книги других советских исследователей по истории Французской революции. Запомнилась его восторженная реакция на монографию Б.С. Итенберга «Россия и Великая французская революция»
