. Среди них он упоминает имена Е.В. Тарле, В.П. Волгина. В.М. Далина. Б.Ф. Поршнева и других. К ним с полным основанием следует причислить имя А.Р. Иоаннисяна, работы которого не только воздвигли нерукотворный памятник автору, но и, наряду с исследованиями его коллег, переведенных на многие иностранные языки, обеспечили советскому франковедению почетное место в мировой исторической науке. Эта непреложная истина нашла свое подтверждение и в отзыве, написанном В.М. Далиным в начале 1980-х гг. на рукопись монографии А.Р. Иоаннисяна «Революционно-коммунистическое движение во Франции в 1840–1841 гг.»: «Было бы очень важно обеспечить ее перевод на французский язык. Французские историки узнали бы из нее много для себя нового. Появление этой книги показало бы приоритет советской исторической науки в изучении ряда важных проблем истории Франции и ее социальной мысли»
[743].
Краткую оценку в разговоре с автором этих строк в 1975 г. в Эрмитаже дал А.Р. Иоаннисяну Б.Б. Пиотровский: «Абгар Рубенович – украшение нашей [советской] Академии». И, без всякого сомнения, его имя именно таковым и останется в памяти будущих поколений историков.
Глава VII
Г.С. Кучеренко (по личным воспоминаниям)[744]
Вначале 1977 г., еще в бытность мою студентом пятого курса исторического факультета ЕГУ, через пару месяцев после безвременной кончины А.З. Манфреда, в ереванском филиале «Академкниги» мне в руки попалась книга Геннадия Семеновича Кучеренко (1932–1997) «Сен-симонизм в общественной мысли XIX в.» (М., 1975). То было мое первое знакомство с историком, с которым мне предстояло в середине 1980-х гг. общаться почти ежедневно и долго вместе работать.
Пока же я открыл книгу, написанную не известным мне тогда еще автором, и первое, что бросилось в глаза, было его посвящение: «Памяти моего учителя Бориса Федоровича Поршнева». Пронзила мысль, что мне не суждено на той книге, которую, как я надеялся, со временем напишу, сделать аналогичное посвящение памяти А.З. Манфреда, чьим аспирантом стать я так хотел, но, увы, не успел. Тогда я еще не понимал, что в науке, помимо личного общения, есть и другие возможности испытать влияние мэтра, влияние, которое оставляет незгладимый след на индивидуальности историка как исследователя и определяет суть понятия «учитель»[745].
Начиная с 1978 г., после поступления в аспирантуру, я в коридорах Института всеобщей истории АН СССР неоднократно лицом к лицу встречался с Г.С. Кучеренко, не имея еще опыта личного общения с ним. В том же году мне довелось присутствовать на двух его докладах. Первый он представил в июне 1978 г. на VIII международной конференции историков СССР и Франции, проходившей в Доме дружбы. С докладами выступали выдающиеся советские (в частности, В.М. Далин, А.Р. Иоаннисян, А.Д. Люблинская) и французские (А. Собуль, Л. Тренар и др.) историки. Г.С. Кучеренко посвятил свой доклад влиянию Руссо на Марешаля
