Мишель промотала ленту вниз. Фотки возле памятника пожарной собаке. Илья снова обнимает Мишель за талию и смотрит так обожающе, как не смотрел на нее никто в жизни. Как она не заметила вчера? У нее совсем что ли крыша поехала?
Да она и не рассматривала особенно. Слишком много событий. Слишком много эмоций.
Мишель удалила фотки. Еще раз набрала Даню: «Я ему все объясню», но он не взял телефон. Только спустя пять минут от него пришло сообщение: «Поздно уже удалять. Я все видел. Желаю счастья».
Зареванная Мишель вернулась домой, хотела тихо-тихо пробраться к себе в комнату, но Эппс ломанулся в кухню, а там на радостях бросился ластиться к хозяину. Папа пил кофе и спать похоже даже не собирался. Мишель подошла к нему и нерешительно спросила:
– Если анализ покажет, что я не твоя дочь, ты меня бросишь? Откажешься…
Он грустно посмотрел на нее не мигая:
– Все очень сложно, очень сложно. Я правда, не знаю… Я мог бы солгать и поклясться…
– А если я не сдам?
– Долго ли тебе захочется быть не живой и не мертвой как кот Шредингера?
Мишель непонимающе уставилась на отца.
– Ну вот смотри, мы берем кота, или некое живое существо, сажаем его в коробку, где находится некий квантовый механизм, то есть случайный механизм, который решает раз в минуту раздавить ампулу с ядовитым газом или нет на основании некоего квантового исхода, истинно случайного исхода: например, подсчета количества атомных распадов в какой-нибудь там ампуле с радием. Если четное – кота убиваем, если нечетное – оставляем в живых. Так вот мысленный эксперимент Шредингера заключается в том, что, не открыв эту коробку, ты не знаешь, жив кот или нет. И с точки зрения наблюдателя, кот находится в двух состояниях: и жив, и мертв. Ну или ни жив, ни мертв.
Она снова сидела во дворе на качелях. В одной книге Мишель прочитала, что качели жалобно скрипели при раскачивании, сейчас это было бы символично, но качели под ней молчали. Цепь, на которой висела качель, приятно холодила руки, приводя Мишель в чувство. Ветер шумел в деревьях, гнул ветки, злился. Площадку окружали липы и рябины, одну липу так обрезали по весне, что она не нашла в себе сил пустить новые ветки, так и стоял голый сиротливый ствол, но из земли липа дала несколько молодых росточков, Мишель чувствовала себя этой липой, как будто и ей обрубили руки, ноги, возможности, желание что-то делать.
«Возможно будет гроза», – подумала Мишель, глядя на серые облака, сбивающиеся бесформенными кучами в небе. Ей показалось, что вдалеке гремел гром. Ветер поднял пыль и швырнул его в глаза.
