Алёшкин никогда усидчивостью не отличался. И если тетради он научился содержать более или менее чисто, то во внешнем облике он мало чем отличался от того, какой имел в Темникове. Коренастый подросток, широкоплечий, физически достаточно сильный, всегда окруженный толпой приятелей, заводила всех проказ и шалостей, довольно часто он выглядел просто неряшливо. Новой подогнанной одежды у него не было, он постоянно носил что-нибудь перешитое из старого. Поэтому его штаны были или очень коротки и узки или, наоборот, висели складками, волочась по полу. Как правило, на рубашке не хватало пуговиц, и если мальчишки на его одежду особого внимания не обращали, то девчонки, особенно дочки торговцев-нэпманов, одетые всегда в новенькие, часто дорогие платьица, исподтишка посмеивались над ним. Громко смеяться никто не решался, ведь от него всегда можно было получить или подсказку, или решение какой-нибудь трудной задачи, или подзатыльник.
Совершенно случайно Соколов и Алёшкин сблизились еще по одному пункту. Оба они имели отличный слух, обладали недурными голосами, и школьный учитель пения всегда их отличал. А так как одновременно с преподаванием в школе этот учитель был еще и регентом в соборном хоре, то он и предложил обоим мальчикам петь там, обещая за участие некоторое вознаграждение. Родители Коли на это согласились сразу. Должен был получить согласие своих воспитателей и Борис. Конечно, прежде всего, он обратился к Анне Николаевне. Она не была религиозной, однако по традиции иконы в доме держала, и если сама церковь не посещала, то делать это Насте не препятствовала.
Разрешила она петь в соборном хоре и Боре. С одной стороны, ей льстило, что их Борис будет певчим соборного хора, а с другой – как это было в семье Пигута часто, сыграл дух противоречия.
О своем желании петь в хоре Борис заявил в присутствии всей семьи за ужином, и дядя Митя сразу же выступил против. И совсем не потому, что он был атеистом, а лишь из гордости: как это его племянник и вдруг будет петь в церковном хоре, он запротестовал. Ну и, конечно, Анна Николаевна в противовес ему поспешила выразить свое согласие.
Таким образом, Борис опять превратился в певчего церковного хора. Как это было и в Темникове.
За короткое время своего пребывания у дяди мальчик успел достаточно хорошо изучить домашнюю обстановку и довольно умело для своего возраста ею пользоваться. Тут он столкнулся с полной противоположностью того, что было у Стасевичей. Если там по всем вопросам домашних дел решающее слово принадлежало Иосифу Альфонсовичу, то здесь было наоборот, все решала Анна Николаевна, а если иногда и уступала мужу, то обычно в тех случаях, когда ее сопротивление было своего рода маневром.
